Инна Бачинская - Маятник судьбы

Монах проснулся в испарине. Фу… приснится же! Тесный шкаф… латентная клаустрофобия? Как-то не замечалось ранее. Или… что? Почему подсознание выбросило сюжет про невесту, от которой он спрятался в шкаф? Полный страха и безнадеги, он сидел в шкафу и знал, что она все равно до него доберется. Причем нагой.

Негромкий стук в дверь повторился, и Монах закричал:

–Сейчас! Иду! – Он вскочил с кровати, помахал руками, поприседал и побежал умываться.

Кира ожидала его на кухне за столом. Монах сказал: «Доброе утро», – и уселся напротив. Он отметил, что лицо у Киры было измученным, с синими кругами под глазами, – видимо, она спала плохо или не спала вовсе – и смотрела она на него, Монаха, выжидающе и, пожалуй, со страхом. Она вызывала в нем жалость и раздражение одновременно, как всякий человек, сказавший «а» и застывший в нерешительности, не смея произнести «бэ». Кредо Монаха… вернее, одним из , было: «Замахнулся – бей!»

–Вы поздно вернулись вчера… – уронила Кира полувопросительно.

–Вы видели статью в «Вечерней лошади»? – спросил он.

–Видела… – Она зябко повела плечами и опустила взгляд.

–Вы его знаете?

Она поняла, что он имеет в виду Добродеева, и кивнула.

Монах разлил кофе в чашки.

–Вы что-нибудь узнали? – Она посмотрела ему в глаза, и он уже в который раз, подумал, что ей есть что скрывать, и о том, что ей страшно.

–Пока нет. Кира, вы обещали список… тех, кто был знаком с Ириной и Линой. – Монах намеренно не сказал: «клиентов», ему казалось, это прозвучит нарочито грубо…

–Да, вот. – Она достала из кармана джинсов сложенный листок и протянула ему.

Монах вспомнил, как Лина деловито поставила галочки против девятерых в списке клиентов клуба. Он развернул листок. Клиентов, которые прибегали к услугам обеих девушек, было семеро. Если произойдет еще одно убийство, то список тех, кто знал всех троих, уменьшится до… пяти, четырех или трех. Чем больше убийств, тем короче список, и так до самого конца, пока не останется всего-навсего один, который был знаком со всеми жертвами. Не хотелось бы…

Он поднял на нее глаза.

–Кира, скажите мне все. Мы ведь союзники.

–Убийств больше не будет, – сказала она твердо. – Убийцу Ирины ищут, Лина в безопасности.

Монах молча смотрел на нее.

–А вы… – Она запнулась. – Я думаю, Олег, на этом наши отношения заканчиваются. Сколько я вам должна за услуги?

–Ничего. Сколько я вам должен за ночлег? – Монах ухмыльнулся – она все-таки решила отказать ему от дома.

Она вспыхнула и попыталась улыбнуться:

–Ну что вы! Знаете, когда мужчина в доме… как-то спокойнее. Спасибо вам.

Она действительно была уверена, что история с убийством закончилась. Или следует сказать «убийствами»? Во второй раз он был нацелен на убийство, просто жертве удалось спастись. Откуда такая уверенность, интересно?

–Вы позволите спросить, Кира… – церемонно начал Монах, – почему вы уверены, что убийств больше не будет?

Он прекрасно знал, что она не ответит, потому что ответить – значит рассказать ему все о своих страхах, и если она не сделала этого раньше, то тем более не сделает теперь. Он представлял себе, что именно произошло… он был уверен, что знает… почти уверен, потому что события протекали в русле некой закономерности, которая пока виделась ему в тумане и только угадывалась. Он просчитывал эту закономерность, оценивал и про-видел , будучи уверен, что наступит момент и он увидит ее вполне отчетливо, равно как был он уверен и в другом – это не конец, убийства будут продолжаться. И самое правильное, хоть и неприятное, что ему придется сделать, – это «продать» с потрохами клуб «Черный фарфор» прожженному журналюге Лео Глюку, у которого связи и который парится в бане со следователем Поярковым. А что борзописец сделает дальше – будет его головной болью. Он был уверен, что тот, кто придумал и подготовил убийства, пойдет дальше. Неудача с Линой перечеркнула успешный дебют, и он захочет повторить успех. Он вспомнил фотографию с места убийства…

Кира не ответила. В молчании они допили кофе, и Монах поднялся. Похоже, его собственный детективный дебют не состоялся. А жаль…

Он запихнул в рюкзак пожитки, натянул унты и дубленку. Кира стояла молча, опираясь о косяк двери, наблюдала.

Они попрощались, и Монах подмигнул ей. Открыл дверь и вышел, сказав на прощание:

–Не поминайте лихом, Кира. Звоните, если что.

Он не стал вызывать лифт, так как с трудом помещался в тесной кабине, да еще и после ночного кошмара, и потопал вниз на своих двоих. На улице уже он вспомнил про «список Киры» и приостановится – что за выверт? Зачем давать ему список «засекреченных» членов клуба, если отказываешься от его услуг? Что это? Недомыслие? Тайный умысел? Игра?

Он сунул руку в карман свитера – список был на месте. Он смял его и собирался уже выбросить, но не удержался, пробежал взглядом и наткнулся на уже известное ему имя популярного писателя Леонида Громова, гордость отечественного пен-клуба. Монах рассмеялся – наставник молодежи, рассуждавший о морали и этике, пользовался услугами девушек по вызову. Это, конечно, не преступление, но… тем не менее! Тем не менее.

И еще одно имя было ему знакомо – Кривов Д. Неужели? Неужели тот самый Дениска Кривов? Коллега по бурсе, маленький завистливый соглядатай, с которым они однажды схлестнулись… Монах рассмеялся: Дениска Кривов и девочки по вызову! Торгуется небось, ибо скуп, паршивец! Видение Дениски с его физиономией пакостного хорька и красотки Лины мелькнуло перед мысленным взором Монаха. Настроение и так было хуже некуда, а тут Дениска, как черт из табакерки.

Монах неторопливо шел по улице, вспоминая альма-матер, коллег, студентов… Хорошее было время!

Утро было ясное и нехолодное; на небе проглядывало блеклое солнце, обещая погожий день. Монах уселся на скамейке в парке и задумался. Вытащил листок и еще раз просмотрел имена. И снова рассмеялся, увидев имя бывшего коллеги и соперника, написавшего на него, Монаха, два доноса декану факультета. Доносчик насчитал за ним с десяток проступков: тут было и панибратство со студентами, и сомнительные занятия эзотерикой, и пьянство, и неприличные анекдоты, рассказанные в присутствии женщин, и опоздания, и пропуски лекций. «Человека с подобной моралью, – заканчивался донос, – нельзя и на пушечный выстрел подпускать к юношеству с его неокрепшей психикой!» Праведный пафос записного моралиста – и девочки по вызову! Каков поворот сюжета! Монах рассмеялся, оценив иронию.

Он помнил, как его вызвал декан, покойный ныне Коля Шморгун, душа-человек и не дурак выпить, и показал подметное письмо. Он, Монах, тут же зачитал его вслух, с выражением и паузами, как актер на сцене, а Коля, улыбаясь, смотрел на него, как на расшалившегося подростка.