Ирина Градова - Танец над пропастью

– Нет, дядя Егор, – усмехнулась Рита. – Я намерена лишь стричь купоны.

– Объяснись.

– Охотно. Признаюсь вам, что еще до начала представления я не была уверена в своем решении, но теперь не сомневаюсь, что оно правильное. Я согласна, что не смогла бы встать во главе труппы – для человека вне балета и искусства вообще это дело абсолютно непосильное. Но есть человек, который органично впишется во все, чего не могу я. Этот человек – Игорь Байрамов!

– Детка, ты полагаешь, у Байрамова хватит денег, чтобы…

– Я же сказала, что речь вовсе не о продаже, – перебила Рита. – Я отдам Игорю «Гелиос». Он заслужил это, вам не кажется?

– От… Да ты понимаешь, что говоришь?! Отдать целый театр – просто так?

– Ну, не просто так, а с выгодой: Игорь будет моим деловым партнером.

– В смысле?

Квасницкий выглядел растерянным, словно Рита сказала что-то крамольное.

– Ну что же тут непонятного, дядя Егор? – Она даже почувствовала легкое раздражение, что обычно ей было несвойственно. Видимо, сказывалось напряжение последних дней. Девушка попыталась взять себя в руки и выдавить улыбку. – Вы же сами сказали, Игорь отлично справился с постановкой, все вышло не хуже, чем у папы…

– Возможно, даже лучше, – пробормотал Квасницкий, потирая подбородок.

– Вот именно! Ребята слушаются его, он легко находит к ним подход… В общем, как я уже сказала, он займет папино место, как хореограф и художественный руководитель труппы. Я юрист, как вам известно, и смогу взять на себя деловую часть – все, что связано с оформлением документов, контрактами и так далее. Кроме того, можно нанять менеджера, который постоянно будет находиться в «Гелиосе». Я подумываю о ком-то с юридическим или экономическим образованием, чтобы нам легче было друг друга понимать. Таким образом, театр останется в том виде, в каком его хотел видеть папа, и станет приносить доход: имя Байрамова должно сыграть свою роль!

– А ты уже говорил об этом с Игорем? – поинтересовался Квасницкий.

– Еще нет. Вы считаете, он может отказаться?

– Даже не знаю, – покачал головой собеседник. – Предложение, конечно, заманчивое, но Байрамов упрям, как и твой отец. Вдруг он не захочет иметь ничего общего с тем, чему Григорий посвятил большую часть своей жизни?

– Но Игорь ничего больше не умеет, дядя Егор! Балет – это именно то поприще, на котором он всегда добивался успеха. Неужели он предпочтет вернуться в стриптиз-клуб?!

– Ну, зная Игоря, я бы не стал исключать такую возможность! – усмехнулся Квасницкий.

– Значит, – твердо сказала Рита, – я должна сделать все, чтобы его убедить.

– Детка, – неуверенно заговорил Егор Стефанович, – есть одна проблема.

– Проблема? – нахмурилась она и взглянула на часы: время еще есть. – Что за проблема, дядя Егор?

– Я не хотел говорить, но дело серьезное. Ты знала, что твой отец играл на бирже?

– Что?

– Иногда ему удавалось выигрывать, но, как ты понимаешь, Григорий не был бизнесменом и плохо разбирался в рынке ценных бумаг. Он пользовался советами, как бы это помягче выразиться, не совсем чистых на руку людей. Советы «доброжелателей» не всегда были ценными, и по большей части твой папа скорее терял, нежели получал прибыль.

– Вы хотите сказать…

– Я хочу сказать, милая, что у твоего папы были очень большие долги. Так как ты – единственная наследница по завещанию, это означает, что разбираться с ними придется тебе!

– Но я ничего об этом не знала! – воскликнула Рита потрясенно.

– Это нормально, ведь Григорий не собирался умирать. Он думал, что со временем решит все проблемы. Он обратился за помощью к людям, к которым не следовало обращаться…

– Вы имеете в виду Горенштейна?

– И его в том числе. Когда я узнал, то очень разозлился на твоего отца: он предпочел иметь дело с бывшими уголовниками, а не прийти со своей бедой ко мне!

– Почему он ничего мне не сказал?

– Видимо, не хотел тебя беспокоить. Ты же знала своего отца!

Да уж, это точно: отец предпочитал, чтобы все считали, что у него вообще нет проблем! Если бы стало известно, что у Великого и Ужасного финансовые затруднения, это повредило бы его имиджу, а такого Григорий Сергеевич позволить не мог. Он и Риту подпустил к делам театра весьма ограниченно: ей следовало заниматься только контрактом, связанным с постановкой «Камелота». Да и то, как она подозревала, отец привлек ее потому, что она в совершенстве владела французским языком – он попросту не хотел тратиться на переводчика и юриста, когда мог заполучить обоих в лице собственной дочери – «два в одном», как говорится!

– И о какой сумме речь? – тихо проговорила Рита, переварив услышанное.

– Точно не знаю, но Григорий обратился к людям, к которым не стоило обращаться.

– Значит, вы поэтому настаивали на продаже?

– Да. Я полагаю, несмотря на успех постановки (а уже сейчас ясно, что это – большой успех!), «Гелиос» все же придется продать. Поэтому у меня есть предложение.

– Что за предложение, дядя Егор?

– Купить его у тебя.

– Вы хотите…

– Не сомневайся, милая, я предложу самые выгодные условия! Вот почему я не хотел, чтобы ты приняла чье-либо предложение, не посоветовавшись со мной: никто не даст тебе за «Гелиос» столько, сколько я. Кроме того, ты ведь не желаешь, чтобы любимое детище Григория Синявского попало в дурные руки? Кто позаботится о театре лучше, чем его друг и советчик? У меня обширные связи в мире искусства, как в России, так и за рубежом, и я сумею обеспечить «Гелиосу» процветание!

Рита задумалась.

– А как же труппа?

– Я никого не уволю, могу клятвенно обещать! Все они – настоящие профессионалы, ведь Григорий умел подбирать людей: трудно было найти более требовательного человека, чем твой папа. Уверяю тебя, ребята даже не заметят, что руководство перешло к другому человеку! Если, конечно, ты решишь воспользоваться моим предложением.

В этот момент прозвенел звонок, возвещающий о начале второго акта.

– Ты подумаешь над тем, о чем мы говорили? – мягко спросил Квасницкий, поднимаясь.

– Да, – кивнула Рита. – Но только после того, как разберу папины бумаги, хорошо? У меня все руки не доходили…

– Не спеши, время есть, – успокоил ее Егор Стефанович. – Но держи меня в курсе, ладно?

Возвращаясь в зал, Рита слышала странный шум в ушах. То, о чем рассказал Егор Стефанович, не укладывалось в ее голове: вот, значит, кто названивал отцу с требованием вернуть долг? Горенштейн сказал, что он этого не делал. Более того, именно Владимира Соломоновича отец просил собрать большую сумму денег, не объяснив, зачем она ему понадобилась… С другой стороны, должна ли она верить этому человеку? В конце концов, все, что она о нем знает, известно лишь с его собственных слов!