Евгения Михайлова - Закат цвета индиго

– У меня предложение, – произнесла Алена, одетая в розово-фиолетовый наряд от Кристиана Лакруа. – С ней ничего не делай. Найди более подходящих дворников, подсадных уток, ищеек и прочих окопных крыс. И когда они всей гурьбой найдут тебе убийц, маньяков, тела жертв, ты придешь к нам – во фраке или даже без оного – и поймешь, что в красивой женщине нет ничего ужасного. Что у тебя просто в голове все перемешалось от специфики работы.

– Наверное, ты, как всегда, права, – охотно согласился Сергей. – А вы что, и угощать меня сегодня будете?

– Вот видишь, – назидательно заметила Алена, – ты уже не веришь ни во что человеческое.

На ужин Алена подала блюда не только красивые, но и полезные. Салат из мяса каракатицы с желтым перцем, луком, чесноком, прогретый с сухим белым вином. И более сытное блюдо – салат из шляпок шампиньонов с вареным картофелем, красной фасолью, яблоками, изюмом и петрушкой. В глубокой вазе лежали ломти горячего хлеба. Красное вино в бокалах мерцало, как рубины в оправе. И всем было хорошо, беззаботно. И они расслабились до того, что заговорили о том, о чем решили даже не думать.

– Она жива и, скорее всего, в Москве, – вдруг сказал Сергей. – Даша Майорова, убийца Вадима Коркина, лейтенанта Михайлова и, возможно, еще двух человек. Кстати, твоего бомжа Вовку-Кабанчика замели по подозрению в убийстве Коркина.

– Кабанчика, который Чарлика подобрал? Как они могли? Он же добрый, безобидный мужик.

– Да он уже на свободе, может дальше заниматься сбором псов. Я просто раньше не хотел тебе говорить.

– Ну, раз начал, рассказывай все, что узнал, – неосторожно сказала Дина, и светский ужин закончился. Началось оперативное совещание.

Правда, ночь Сергей провел в раю. Только вместо ангелов в спальне сопели и перемещались две собаки. Но ему и это нравилось. Утром, собираясь в спешке, Сергей увидел на журнальном столике старый собачий ошейник.

– Это тот самый, что с цифрами? Да, вижу. Дина, это же всего-навсего шифр камеры хранения на каком-то вокзале. Как ты не догадалась!

– Я не знаю шифров камер хранения, – сонно пробормотала Дина. – Оставь его. Не нужно ничего узнавать.

– Да нет, я выберу время и посмотрю, это же элементарно.

– Ой, ну зачем. А вдруг там бомба, – попыталась внятно произнести Дина и провалилась в глубокий, сладкий сон.

Слава Земцов провел ночь в кабинете, изучая дело об убийстве Павла Селиванова и сравнивая его с делами по Вадиму Коркину и лейтенанту Михайлову. То, что среди отпечатков пальцев, снятых в квартире Селиванова, обнаружились пальцы Майоровой, Славу не удивило. Вряд ли в короткий период времени, при похожих обстоятельствах могут появиться две такие яркие по почерку убийцы. Даже в Москве. Скоро отец Ксении Бройдо привезет из ее квартиры какие-то предметы, и тогда можно будет поискать следы ее пребывания у Селиванова. Но поскольку Ветров и Кирилл с самого начала утверждали, что девицы, высаженные за кольцевой, поехали в разные стороны, вряд ли они могли оказаться в одно время дома у Селиванова. Странно вот что: почему Ветров и Кирилл настаивали на том, что ночью своим ходом от них уехала именно Майорова, Инесса, как они ее называют. И что Ксению вместе с девушкой по вызову Аней они привезли в Москву. Никита Горовой сказал, что Аня не знала девушку, с которой ехала. Но разговора с этой Аней у него не получилось, у той случилась передозировка. Второй парень, который был в ту ночь в гостях на даче, сказал, что понятия не имеет ни о какой третьей девушке, да и двух названных не узнает, как он выразился, под угрозой расстрела. Он спал. Слава узнавал в физтехе: парень действительно не от мира сего. Что-то типа гения. В той компании он был явно случайно. Может, он и не настолько рассеянный, каким хочет казаться, Слава решил, что он боится кому-то навредить. Это, конечно, ужасно, когда порядочный человек считает, что сказать правду милиции – все равно что выдать партизанов фашистам. Но, видимо, ментам в этом некого винить, кроме себя.

Утром у Славы стало клинить мозги, как всегда, когда он мучительно пытался решить уравнение: две девушки плюс одна равняется двум. Он положил голову на руки и, погружаясь в дрему, успел подумать: Ветров, Кирилл и Горовой, который, возможно, помог Ане с передозировкой, могут врать или скрывать… Что? Что с дачи своим ходом уехала не Майорова, а Ксения Бройдо. И в машине с Аней была Даша. Значит ли это, что с Ксенией что-то случилось на даче? Да нет, пока не значит. Это значит лишь то, что они боятся папы Бройдо больше, чем всех правоохранительных органов, вместе взятых. Потому что, если Ксения заблудилась, наткнулась на бандитов, села не в ту машину, Эдуард Бройдо накажет всех причастных со всей жестокостью нефтяных понятий. А это… – Слава предпочел уйти от завершения мысли в поверхностный сон.

Когда он открыл глаза и поднял голову, у стола стоял Эдуард Бройдо и смотрел на него своими тусклыми, внимательными глазами.

– Простите, – Слава не сразу зафиксировал собственный взгляд, – бессонная ночь.

– Ну что вы, – улыбнулся Бройдо. – Я вижу: вы не теряете времени. Ваш труд будет достойно вознагражден.

– Не стану говорить общих слов насчет своего долга, Эдуард Вениаминович. Я хочу найти вашу дочь. Вы принесли вещи?

– Да, конечно. Вот чашка из-под кофе, немытая, – Бройдо улыбнулся, – Ксения не очень старательная хозяйка. Я подумал, что это даже лучше для вас. Вот щетка для волос, здесь и волоски ее, светлые.

Слава быстро взглянул на лицо Бройдо и отвел глаза. Он знал эти симптомы. Отец прикоснулся к вещам своей дочери, в нем сейчас столько любви и нежности, что он не в состоянии думать, что с ней могло случиться плохое. Он просто хочет наконец ее увидеть.

– Вот и прекрасно, – бодро произнес Слава. – Мы отдадим это эксперту и очень быстро получим результаты. А с прокуратурой вы связались?

– Да, только я не стал особенно распространяться по телефону. Мы договорились, что я туда подъеду. Конечно, вы правы в том, что нужно использовать все, что полагается. Но я вчера говорил с женой, успокаивал ее, конечно. И знаете, похоже, убедил и себя, что все не так тревожно. Две девчонки в Москве после ночной гулянки могли придумать что угодно. Куда-то закатиться и забыть обо всем. В конце концов, бывают ситуации, когда девочка может даже забыть о своем дне рождения, по крайней мере, о том, чтобы родителям позвонить. Ксюша иногда нарочно нам не звонила, чтоб мы не настаивали на ее возвращении домой, не отчитывали за что-то… Она ведь, по сути, ребенок.

Слава почти с мукой посмотрел на посетителя. Надо же: он потерял всю свою уверенность, сдержанность, замкнутость. Так не вовремя утратил жесткость, которая ему еще может очень понадобиться.