Марина Серова - Пусть проигравший плачет

Куда он несется? К смерти? У него нет оружия, и он совершенно не представляет себе, на что способен этот парень. Эти вот плотно сжатые губы и холодный взгляд — кого-то ему это очень напоминало…

Отогнав ненужные и неподобающие светлому случаю мысли, Владимир Николаевич бесшумно и решительно двинулся дальше, уже предвкушая добычу.

Фигура уходила все дальше и выше в гору, заставляя Владимира Николаевича двигаться все быстрее. Дыхание участилось — сказывалось пристрастие к плохим сигаретам, но он не обращал на это внимания. Он уже видел перед собой лицо Лоретты… Лоретта. Что-то заставило его остановиться перед самым входом в подвал, за дверью которого скрылась фигура парня.

Лоретта… Он вздрогнул. Вот этого он никак не ожидал!

Только сейчас до него дошла одна мысль, заставив его подумать о быстром возвращении.

Он обязательно должен немедленно увидеться с Лореттой или с этой хорошенькой сыщицей… С кем-то, кто может ему помочь. Радость сменилась страхом. Как он мог забыть про это!

Резко развернувшись, он остановился как вкопанный. Прямо перед ним возникла фигура в темном капюшоне, из-под которого не было видно лица. Он сделал шаг назад, пытаясь укрыться от холодного блеска глаз, просачивающегося через узкие прорези капюшона.

— Господи, нет… — прошептал он. — Кто вы?

Блеснуло стальное лезвие. Он закричал, пытаясь рукой защититься от смерти. Но безжалостное лезвие сверкнуло опять, заставив его упасть на колени, судорожно глотая ртом навеки исчезающий воздух.

— Почему… — прохрипел он, поднимая глаза в прощальном взгляде, и то, что он увидел, заставило его истошно закричать.

Теперь он дорого дал бы за то, чтобы убийца никогда не открывал ему своего лица!

— Знаешь, Мельников, ты прекрасно успокаиваешь… Ты умеешь реанимировать мою угасающую веру в себя, — сообщила я. Он усмехнулся. — И не смейся надо мной, пожалуйста, потому что иногда я нахожусь в апсайдауне. Полном. Вот как сейчас…

Он еще раз хмыкнул и оглядел меня с ног до головы:

— Иванова, кажется, ты привираешь. Твой очаровательный носик все так же вздернут вверх, а это говорит о чем?

— О том, что я неисправима, — вздохнула я.

Мы посмотрели друг на друга, и оба рассмеялись.

— И все-таки, возвращаясь к Гараяну, что произошло пять лет назад?

— Ничего особенного, — вздохнул Мельников. — Все справки, которые я пытался навести, очень скучны и немногословны. Самый длинный ответ, который мне удалось получить, был, по сути, вопросом: «А на фига тебе сдалась эта грязная история, Андрей?» Вкратце — ее нашли утонувшей в ванне. Глупая и страшная смерть. Может быть, остановилось сердце? Эта версия всем показалась идеально подходящей случаю. Хотя сам следователь, который вел это дело, предпочел настаивать на самоубийстве. Говорят, простой адюльтер. С кем? Это уже известно одному богу.

— С Рябцевым, — тихо сказала я. — Если не веришь, сам взгляни на фотографии.

— С Рябцевым? — удивился он. — Тогда это более чем странно… Арташес и Рябцев жить не могли друг без друга. И если бы гараяновская жена крутила роман с лучшим его другом, неужели ты думаешь, он смирился бы с этим?

— А в этой истории, Андрюшенька, вообще какая-то адская смесь типичностей и нетипичностей… Ну, хорошо, давай оставим нашу версию в покое и выслушаем твою.

— Моя? Моя версия напрямую связана с уголовным прошлым Гараяна. Стилет, который ты склонна причислять к романтическому орудию мести, на деле просто добыча, за которой охотятся бандиты. Предположим, что он был украден. И Арташес нахально завладел им.

— Тогда при чем тут Рябцев? Какой резон убирать его?

— Может быть, как свидетеля? — предположил Андрей.

— Может быть, — вздохнула я. — Но это очень притянутое за уши «может быть». Тогда его убили бы совсем не стилетом. Нет, они явно хотят показать что-то. Если бы не эта песня, я бы тоже думала, как ты. Но там явно звучит — «месть». А так как пока я не вижу, за кого надо мстить, кроме Анны, которая, предположим, покончила с собой из-за двух мужчин, среди которых металась, как меж двух огней.

— То есть мотив мести тебе понятнее?

— Да, — кивнула я. — Потому что, поставив себя на место убийцы, я могу сказать одно — наш убийца склонен к эффектам, он обладает артистической натурой, и ему почему-то чрезвычайно дорого орудие убийства — стилет. Теперь посмотрим на нашу удивительную прелестницу Лоретту. Лично я не верю, что наше с ней столкновение — чистая случайность. Она хотела меня увидеть и, более того, познакомиться со мной. Зачем? Почему было не сделать это просто? Если она в опасности, тогда это становится понятным. Так же, как если она — убийца. Хотя вот тут точно не сходится. Слишком ясные глаза, но мы с тобой знавали убийц и с ясными глазами… Останавливает меня только одно — опять тот же Рябцев. Лоретта, судя по фотографиям, не чаяла в нем души. Я бы даже предположила, что она была его дочерью. Тем более что сходство очевидно… И, наконец, третье — классический вопрос: «А был ли мальчик?»

— Как это?

— Мальчик, — терпеливо пояснила я. — Ведь был же паренек, старший брат Лоретты, о котором куда больше официальных сведений и который исчез. Испарился. Если бы не эти пресловутые снимки, я бы решила, что Лоретта — трансвестит. Почему Лоретта не проходила по делу Анны?

— Это я могу тебе объяснить — она лежала в больнице. Я уже задал этот вопрос Патрикову — следователю, на котором повисло то дело. Ей было шестнадцать лет, она была чрезвычайно импульсивной, и смерть матери поначалу от нее вообще скрывали. Боялись эксцессов с ее стороны. Говорят, Лоретта была неуправляема и тоже запросто могла покончить с собой…

— Так… Мельников, значит, ты знал что-то про Лоретту и молчал?

— Я узнал только час назад, — быстро оправдался Мельников. — Потом — этой Лоретте только двадцать один, что она может? Танька, из нее не может выйти убийца!

Ах, эти мужчины! Еще не видел Лоретты, но уже весь во власти ее чар… Почему это она не смогла бы быть убийцей?

— Почему она была в психушке? — спросила я.

— Не знаю. Что-то с бредовыми фантазиями. Мания преследования. Ее кто-то пытался изнасиловать, кажется.

— А парень? Куда делся ее брат? Как его звали?

Мельников развел руками.

Я вздохнула. Вся надежда была на Аню. Если они были подругами, как можно судить по фотографии, вполне возможно, что ей известно куда больше, чем всем остальным.

На всякий случай я попросила Мельникова о посещении гараяновской квартиры.

— Мы же там ничего не нашли, — передернул он плечом.

— Я просто попробую понять, чем он дышал, — сказала я.

— Хорошо, — кивнул он. — Пойдем.

— Прямо сейчас? — удивилась я.

— Тань, сколько лет я тебя знаю? — тихо спросил он. — Я знал, что ты туда захочешь попасть. А так как иногда ты упорно презираешь закон, уж лучше я тебе помогу на сей раз. А то тебя в очередной раз придется вызволять из КПЗ…