Александр Трапезников - Операция 'Ноев ковчег'

Александр Трапезников

Операция "Ноев ковчег"

/художественно-публицистический роман/

"Святые отцы говорят, что когда дело

касается защиты Веры и Правды, тогда

смирение не допускается.

Тогда необходимы мужество и стойкость".

Владыка Иоанн (Снычев)

Эта книга является заключительной частью трилогии о "Русском Ордене", о тех усилиях, которые прилагают патриотические организации в противостоянии с внешними и внутренними врагами России, рядящимися в различные одежды. Здесь действуют те же герои, что и в двух предыдущих книгах - Сергей Днищев, Анатолий Киреевский, Алексей Кротов. В романе использованы многие документы как публиковавшиеся в прессе, так и закрытого содержания, вскрыты тайные пружины, двигающие теми или иными политическими силами. Разоблачены ложные концепции, идеологии которых намеренно уводят русский народ с пути Истины. Но автор и помогавшие ему в работе аналитики оставляют за собой право на свой взгляд на развитие событий осени 1999 года. Близость к действительности максимально сохранена.

Цель выпуска данного издания, которое вскоре выйдет в печатном виде некоммерческая, посему авторы не возражают о его публикации до выхода в

свет в электронных и печатных СМИ. (Сост.)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава первая 2

Глава вторая 8

Глава третья 14

Глава четвертая 22

Глава пятая 28

Глава шестая 34

Глава седьмая 39

Глава восьмая 45

Глава первая

1

Этот митинг нисколько не походил на те, предыдущие, случавшиеся в конце восьмидесятых - начале девяностых годов, возникавшие зачастую стихийно и собиравшие по сто-двести тысяч человек, а то и до полумиллиона. Тогда толпы людей наэлектризованные какой-либо идеей, порою абсолютно глупой или ложной, напоминали взбаламученное хитрыми бесами море, грозящее вырваться из своих берегов, смести все со своего пути - и хорошее, и плохое. Народ безумствовал, но не безмолвствовал. Было позволено кричать, орать, скандировать, а в некоторых провинциях России - и убивать. Не в Москве, здесь отечественными, а в большей степени западными кукловодами все держалось под контролем. Большая кровь в столице была еще не нужна (исключение составил лишь октябрь 1993 года), она могла привести к хаосу и всеобщей мясорубке. И не получилось бы столь тщательно продуманной операции по историческому повороту курса, по уничтожению Советского Союза и всех его институтов власти, по ликвидации и полной дискредитации на много десятков лет ведущей партии. Тогда подменялись понятия, разворачивались, как танковые орудия, традиционные векторы, издевательски осмеивались авторитеты, втаптывались в грязь культурные ценности. Слово "патриотизм" становилось наиболее ругательным. Ярлык красно-коричневый клеился направо и налево. А сами понятия "лево" и "право" искусно менялись местами. Подобное торжество "демократии" не снилось и американскому сенатору Маккарти, в период его охоты "на ведьм". Российские политики угодливо повторяли американский путь развития и мало кто из них, охваченных эйфорией вседозволенности, напоминающие проказливых детей в опустевшем доме, отдавал себе отчет в том, что любое деяние не остается в тайне, оно просвечивается Историей, более того, его рано или поздно судят не только люди - потомки, но Тот, кому дано право вершить самый последний Суд.

Все это прошло, подернулось ряской времени, почти кануло в Лету. Кто-то вспоминал то время со стыдом, прятал глаза при воспоминаниях, или лгал, изворачивался; кто-то продолжал находится в ослеплении, будто вновь расставлял на доске шахматные фигуры и убеждая себя, что все могло повернуться иначе: если бы так ... или вот этак ... Но История не знает сослагательного наклонения. Что было - прошло. Не мог выжить коммунистический строй, не могла не праздновать победу лже-демократия западного образца с ее агентами влияния и кадровыми разведчиками. Но обязательно должно было прийти и время осмысления, отрезвления. Не было национальной идеи, но ее и не могло быть. Лидеры и вожди партий, большие и мелкие политики, - все они были озабочены не возрождением России (хотя каждый на словах говорил только об этом), а своей собственной судьбой, властью, влиянием. Но народ устал ждать, надеяться. Три четверти его были озабочены лишь выживаемостью. Это походило на безмолвие раненого животного, спрятавшегося в своей берлоге и зализывающего раны. Теплились очаги вялого сопротивления, переругивались в газетах, ссорились между собой олигархи, выхватывая последние куски из большого пирога под названием "Россия". Теперь на дворе стояло иное время. Июль, 1999-го ...

А митинг проходил на Пушкинской площади, возле памятника великому поэту, но присутствовало на нем от силы три десятка человек. И среди них были два друга, два старых соратника по "Русскому ордену" - Сергей Днищев и Анатолий Киреевский, первый из которых носил прозвище "Витязь", а второй "Монах". Этот как бы и соответствовало их служебным обязанностям. Один из них занимался практической деятельностью, другой - аналитической работой. Днищев выполнял особые, деликатные поручения руководства "Русского Ордена", а его друг систематизировал поступающую информацию, готовил футурологические прогнозы на развитие тех или иных событий. Были у них и другие обязанности. Киреевский являлся помощником одного из депутатов Госдумы, убежденного государственника и патриота, а также читал лекции в Российской общественной духовной академии. Днищев был руководителем службы безопасности в одном из отделений Московской телефонной сети, а параллельно возглавлял спортивный комплекс в Измайловском парке. Характеры обоих друзей были совершенно разные. Поэт, возле памятника которому они стояли, уже определил их расхождение емкой фразой: "лед и пламень". Но общие мысли и цели объединяли давно, пожалуй, сильнее братской привязанности. Главным же была любовь к России.

Они прошли на этот митинг, конечно же, вовсе не из-за особого поклонения перед "Господином Ду", как иронично называли между собой выступавшего оратора. Хотя большинство здесь были его фанатичными защитниками. Просто тут была назначена встреча с еще одним человеком координатором "Русского Ордена", Алексеем Алексеевичем Кротовым.

2

Кабардино-Балкария, окрестности Нальчика

Мансур Латыпов числился во всероссийском розыске, но преспокойно жил в своем доме вот уже вторую неделю. Об этом знали соседи, знали местные милиционеры, некоторые из них заходили к нему поиграть в нарды и испить холодного домашнего винца, знали в отделении ФСБ и даже все собаки, пробегавшие по кривой улочке по своим собачьим делам. Наверное, многие из них знали и о том (по крайней мере догадывались), что вернулся он из Дагестана, где вместе с Шамилем Басаевым, в отряде бородатых ваххабитов, сопротивлялся федеральным войскам, устраивал на них засады "в зеленке" и устанавливал фугасы.