Наталья Александрова - Башня грифонов

Были там офисные девушки, а также женщины постарше бухгалтерского вида, была тетка в синем халате уборщицы, был солидный мужчина начальственного вида, а также парень с дредами и в футболке с надписью «Я ненавижу Билла Гейтса».

– Что случилось? – спросила Надежда тетку в синем халате, правильно рассудив, что та полностью в курсе проблемы. Как известно, уборщицы все всегда знают.

– Мужчине плохо стало, – охотно ответила тетка, – упал прямо тут, в холле. Как пошел через вертушку, так вдруг за сердце схватился и стоит. А наш-то урод, – она неодобрительно махнула рукой в сторону охранника, – еще орать на него начал – проходите, мол, не скапливайтесь! Из-за вас люди войти не могут! Видит же, что человеку нехорошо… Ну, тот и упал прямо здесь.

– Надо же…

Надежда Николаевна спрашивала просто так, поскольку пройти внутрь все равно было нельзя – охранника не было на месте, и у вертушки горел красный огонек.

– Теперь-то понабежали, – ворчала уборщица, – а что толку? «Скорую помощь» вызвали, так положи человека на диван и не суетись. Все равно ведь помочь ничем не можете, врача ждать нужно. Так нет, теперь натопчут, напачкают, а убирать кому?..

Надежда сделала шаг в сторону, ворчания уборщицы она слушать не желала. И тут же споткнулась, наступив на что-то. Она наклонилась и подняла с пола пуговицу. Обычную, довольно большую, серую, далеко не новую.

Надежда Николаевна всегда имела отличную память на лица, имена и предметы. Так, сейчас она тут же вспомнила, где видела буквально недавно такую же точно пуговицу: она болталась на нитке на жуткой старомодной кофте, а кофта была надета на того пожилого, неопрятного мужчину, что разговаривал в парке с молодым парнем, что-то рисуя на дорожке.

Сердце неприятно кольнуло.

– Скажите… – она поискала взглядом уборщицу, но тут же была сметена в сторону мужчиной начальственного вида:

– Отойдите, дайте медикам пройти, – скомандовал он.

Мимо Надежды протиснулись мужчина и женщина в голубой медицинской форме. Толпа возле больного расступилась, и на миг Надежда увидела бессильно свисающую руку и рукав той самой старомодной кофты. Сомнений не было, плохо стало именно тому пожилому человеку, которого видела Надежда в парке.

Надежда поежилась – она-то его критиковала: и питается не так, и вид запущенный. Вот какое ей дело до постороннего человека? А теперь получается, что она накаркала ему болезнь.

Видно было, как женщина склонилась над потерявшим сознание человеком, а мужчина крикнул, чтобы отошли все, дали бы больному дышать. И еще что-то добавил – не цирк, мол, смотреть не на что. И почему-то Надежда подумала, что кричит он не от врожденного хамства, а от озабоченности. Стало быть, плохо совсем.

Она тут же мысленно зажала рот рукой – не накаркать бы совсем плохое. И отошла подальше – и правда, что толпиться, только врачам мешать. Рядом стояли работяга в засаленном комбинезоне и женщина в темных очках.

– Все, – сказала врач, выпрямившись, и покачала головой, – ничего не сделать.

И добавила коллеге что-то по латыни.

– Помер? – ахнули в толпе. – А вы чего стоите? У вас же аппаратура…

– Да он еще полчаса назад помер, – огрызнулся мужчина, – пока ехали… И вообще, надо было реанимацию вызывать, хотя что уж… теперь поздно говорить…

– Капец пришел! – радостно гаркнул работяга и отчего-то замахал руками.

– Тише ты! – прошипела женщина рядом с ним. – Вон всю куртку испачкал…

Она наклонилась, оттирая от рукава пятно побелки, Надежда невольно рассмотрела ее повнимательнее. Ничего особенного, не слишком молодая, худощавая, одета просто – курточка кожаная, джинсы, очки темные. В помещении вроде не нужно, но Надежда вспомнила, что и сама забыла снять темные очки.

Народ отхлынул от покойника, мужчина начальственного вида ткнул разгильдяя-охранника в бок, и тот неохотно возвратился на место. Люди пошли наконец через вертушку, медики тоже собрались уходить, но были перехвачены тем же мужчиной.

– Вы куда это? – грозно вопросил он.

– Ждите труповозку, а мы покойников не возим, – отлаивался фельдшер, в то время как врач пошла вперед.

– Да вы чего – с дуба рухнули? – по-свойски заорал мужчина. – Ее, может, пять часов придется ждать, а он тут в холле будет лежать? Вы понимаете? У нас бизнес-центр, а не ночлежка, этак у меня все клиенты разбегутся!

– А мы при чем? – не сдавался фельдшер.

Мужчина правильно понял отговорки и зашептал что-то фельдшеру на ухо. Тот поморщился для вида и свернул за мужчиной в маленький боковой коридорчик, чтобы выйти оттуда через минуту с самым довольным выражением на лице. Он вышел на улицу и вернулся с носилками.

Вдвоем с парнем с дредами, который так ненавидел Билла Гейтса, они пронесли накрытое простыней тело через холл и погрузили в машину «скорой».

Надежда Николаевна вздохнула и решила, что пора ей идти по своим делам. И тут работяга шагнул ей наперерез, и, чтобы не испачкаться, Надежда качнулась назад. И услышала, как кто-то сказал тихим голосом, почти шепотом:

– Все о’кей.

Надежда помедлила немного, а когда обернулась, увидела только спину той самой женщины, что стояла рядом. Она шла к выходу, убирая в карман мобильный телефон.

Тут в холл вбежала взмыленная дизайнер Елена и, увидев Надежду, забормотала что-то про пробки, про сына-школьника и про учителей, которые совершенно не хотят заниматься детьми.

Как уже отмечала Надежда, Елена в своем деле понимала, была женщиной вежливой, но немного заполошной. Они прошли в офис «Эдема», и там дамы тут же огорошили Елену печальной новостью. Выяснилось, что умерший скоропостижно человек работал у них же, в центре, тут неподалеку, такой приятный пожилой дядечка.

Елена поохала, но, правильно поняв взгляд Надежды, брошенный на часы, обратилась к своим обязанностям. Позвонила на завод и выяснила, что просто там перепутали заказы. И эти штуки на карнизы есть, их привезут через три дня, когда машина туда пойдет.

– Вызывать вам мастера? – спросила она.

– Сама заберу и сама наверчу, – твердо ответила Надежда, добавив про себя, что и так сколько времени потеряла.

Через три дня Надежда Николаевна подошла к двери фирмы по изготовлению штор «Эдем». Дверь была закрыта.

Не поверив своим глазам, Надежда подергала дверную ручку – но та не поддавалась.

На всякий случай Надежда осмотрела дверь – нет ли на ней какой-то записки, например «Буду через пять минут» или «Уехала в Бобруйск на похороны тети».

Ничего такого не было. Наоборот, висел красиво отпечатанный график работы, из которого явствовало, что сейчас у ателье самое что ни на есть рабочее время.

«Ну вот, – подумала Надежда обреченно, – не зря говорят – дурная голова ногам покоя не дает! Что бы мне позвонить сюда, прежде чем ехать! А так только время зря потеряла! И вот интересно, куда они все подевались? Елена эта, конечно, замотанная совсем, сколько, она говорила, сыну? Двенадцать или тринадцать? Ну, тот еще возраст, намучаешься с тинейджером. Но не одна же она тут работает, есть еще дизайнеры, девица сидит на телефоне. И где они все? Ни ответа ни привета. Написали бы уж прямо: “Салон закрыт, все ушли на фронт!”»