Ирина Мельникова - Лик Сатаны

— Да, знать бы, где упасть… — усмехнулся Никита. — Но я бы на твоем месте весь бы извелся, чтобы узнать причину скандала!

— Потому что сам сплошной скандал! — фыркнула Юля и посмотрела на Сашу. — И что было дальше?

— Бабушка вышла из спальни, там у меня стол с компьютером, лицо — в красных пятнах. И руки трясутся. Еще заметила, что какие-то бумаги торчали из ее сумочки, видно, не глядя затолкала. Я испугалась, бросилась к ней, а она сквозь зубы, почти с ненавистью: «Бандеровец проклятый! Ишь, чего захотел!» И кукиш показала в сторону компа. Это моя-то интеллигентная и спокойная бабушка! Я давай расспрашивать, что случилось, из-за чего опять поссорились с профессором. А она просто взвилась. «Какой он профессор! Гнида продажная!» И — к выходу! Даже не попрощалась! Назавтра я уехала в отпуск, и больше мы не виделись… Да, она раньше, еще до Майдана, говорила, что профессор переметнулся к униатам, то есть отошел от православия и стал ярым греко-католиком, но она никогда не называла его бандеровцем. А тут вдруг такое!

— Еще не факт, что они говорили именно об этой иконе! — Юля обвела их мрачным взглядом. — Не обольщайтесь! Не стоит забывать, что все случилось относительно недавно: и ссора с профессором Арсеничем, и скандал в Сашином семействе. А Шмулевич, как сказала Воронцова, успел продать икону еще осенью, незадолго до своей гибели, к кому она попала — неизвестно. Вряд ли Шмулевич отдал ее за бесценок, ведь он просил за нее полсотни тысяч евро. Если даже уступил немного, все равно — немалые деньги. Поэтому покупатель явно был не из бедных. Вдобавок полгода или больше снимок иконы спокойно болтался на сайте. И вдруг Сашиной бабушке понадобилось ею заняться? С чего это? Может, все-таки объявился новый владелец и обратился к ней за консультацией? Вне стен музея, иначе Воронцова об этом знала бы.

— Зачем ему нужно было обращаться к бабушке, если на руках у Шмулевича было заключение эксперта? — пожала плечами Саша. — С печатями, подписями по всем правилам. Может, покупатель в чем-то усомнился? Но тогда при чем мой дед и профессор Арсенич? Бабушка не хуже его в старинных иконах разбиралась. Если предположить, что ее на продажу решили выставить, на аукцион, и возникли какие-то сложности? Но тогда мой дед здесь ни при чем, а профессор — тем более! Он тут вообще ничего не решает как гражданин другой страны!

— Я один чувствую, что это не история, а винегрет какой-то? Странная икона, золотой клад, старая книга, неизвестный покупатель и несколько непонятных смертей? Сдается мне, что убийство Шмулевича тоже звено одной цепочки! — неожиданно зло сказал Никита и потер виски. — Банда пенсионеров начинает мне действовать на нервы. Голова кругом идет! Саша, может, кофе сваришь? Что-то я совсем ничего не соображаю!

Они переместились на кухню. Саша поставила турку на огонь и тоже присела за стол, поглядывая одним глазом, чтобы не сбежал кофе.

Никита, постукивая пальцами по столешнице, задумчиво смотрел в окно. Юля с недовольным видом уставилась на экран смартфона.

— Самое интересное, если икона — это ложный след! — наконец произнес Никита. — Ни Сашин дед, ни Коробков не имеют к ней никакого отношения, а покупатель вполне законопослушный гражданин и, возможно, даже решил вернуть икону церкви, чтоб ее очистили от бесовских знаков. Но все это наши догадки, если не чистейший вымысел. В совпадения я мало верю. А вот откуда всплыло золото? Коробков когда-то был замешан в хищениях на прииске. Он был ювелиром и знал, как им распорядиться. Но при чем тут Сашин дед? По словам слесаря, у профессора тоже имелось золото. Допустим, он скупал его и хранил в слитках на черный день. Где? Как последний лох в квартире? Те, кто вытолкнул его в окно, вполне могли это золото найти, в случае если за ним приходили. Спрашивается, зачем тогда полез в квартиру слесарь, если ее обыскали дважды и бандиты, и полиция? И почему так забеспокоился Пайсов?

— Саша, кипит! — закричала вдруг Юля дурным голосом.

Саша ойкнула, бросилась к плите и сняла турку с огня, затем разлила кофе по чашкам и снова присела на стул рядом с Юлей.

— Ты этого слесаря знаешь? — спросил Никита и придвинул к себе вазочку с печеньем. — Как он выглядит?

— Сто лет его не видела, может, в ЖЭКе сейчас уже другой слесарь работает, — призналась Саша. — Но тот, которого знала, довольно высокий, сухощавый, широкоплечий. Угрюмый на вид, и взгляд исподлобья.

— Уж не он ли вчера к Пайсову приезжал? Я сначала подумал, что это Ордынцев, ну, тот самый, которого Лада Юрьевна вспоминала, один из этой компании. Но присмотрелся, нет, не подходит. По возрасту намного моложе, а вот на слесаря вполне тянет. — Никита взял телефон и вывел изображение на экран. — Глянь! Качество фиговое, далековато было, но вдруг узнаешь?

Саша глянула на экран и обреченно вздохнула:

— Точно слесарь! Фамилия у него Шитов, а вот имя? Вроде Борис! Да, тетка именно так его называла! Честно сказать, при мне он к деду не заходил, а вот на улице они частенько разговаривали. Кстати, Ордынцева я тоже знала, правда, у дедушки он лет пять как не показывался! Он то ли юристом был, то ли адвокатом. Точно не помню, но, кажется, уже тогда не практиковал!

— Ну того лучше! — усмехнулся Никита. — Личный адвокат, это круто! Небось и Коробкова отмазал в свое время!

— Это все твои домыслы! — рассердилась Саша. — Банда, личный адвокат… Пока ничего не доказано!

— Саша, успокойся! — Юля отвела взгляд от смартфона и посмотрела на Никиту. — И что ты конкретно об этом думаешь?

— То же, что и раньше! История мне нравится все меньше и меньше.

— А вдруг это совсем другая икона? И к Литвяку она никакого отношения не имеет? Ведь у Шмулевича был антикварный салон. К тому же он распродавал свой товар перед отъездом…

— Юлька, умеешь ты разрушать самые стройные версии, — ухмыльнулся Никита и посмотрел на часы. — Можно, конечно, к твоей бабушке наведаться и показать снимок иконы, но что-то мне подсказывает, выгонит она нас поганой метлой!

— Вряд ли она вспомнит, — пожала плечами Юля. — Столько лет прошло! Наверняка разок всего и видела, когда Литвяк умолял о любви: «Приди ко мне, о, пылкая Цирцея, обнимемся руками и ногами!»

Никита улыбнулся и с важным видом произнес:

— Кстати, забыл сказать самое главное. Знаете, когда в разговоре с Пайсовым я как бы невзначай упомянул о погибшем в пожаре Коробкове, он даже не отреагировал.

— Согласись, это вовсе за уши притянуто, — возразила Юля, глянула в опустевшую чашку и направилась к плите за новой порцией.

— За уши, ты права! — кивнул Никита. — Вот только коляска нашему инвалиду не особо нужна. Ходит Пайсов бодро, даже на палку не опирается, но старательно изображает из себя немощного старикана. Опять же Соколов туда примчался.