Андрей Константинов - Юность Барона. Потери

– Браво! – машинально и совсем не тихо вырвалось у Захарова.

Звезды в президиуме слаженно поморщились и всмотрелись в зал, пытаясь зафиксировать озорника. Мыкола испуганно вжался в кресло, но тут весь подневольный служивый народец в едином порыве поднялся со своих мест и начал аплодировать. Искренне радуясь, что вся эта бодяга наконец-то закончилась…

Перед тем как разбежаться по своим рабочим делянкам, мы с Захаровым решили выкурить по папироске, за-ради чего спустились во внутренний дворик и дотопали до пожарного ящика с песком. Весьма, надо заметить, дурно пахнущего – по причине давнего облюбования оного приблудившимся местным кошаком, окрещенным за паскудность характера Терпилой.

– …А что у тебя по обносу квартиры Карапетяна?

– Угадай с трех раз, – помрачнел лицом Захаров.

– Понятно. Глухо.

– Полный… Бетховен. Притом что там, сам понимаешь: райком звонил, обком перезвонил, горком – собирается звонить.

– Как же, как же! Цельный замдиректора Кузнечного рынка. Это тебе не какой-нибудь профессоришка.

– А ты с какой целью интересуешься?

– Да так, возникла тут одна мыслишка.

– Возникла и молчишь? – возмутился Захаров. – Излагай, не томи!

– Да рановато пока. Излагать. Надо бы для начала кое-какие детальки-шестеренки уточнить.

Мыкола, ты часом за расписного с кликухой Барон ничего не?..

– Барон? Нет, не слышал.

– Вот и я почему-то не слышал. А по моим сведениям, вроде как авторитетный товарищ.

– Так добреди до Светки. Пусть она тебе в картотеке поглядит.

– Тоже мысль.

– Только к Светке меньше чем с коробкой грильяжа соваться бесполезно.

– Ишь ты? А на какие, позволь спросить, шиши я ей грильяж покупать стану? Что за жизнь такая пошла: куда ни сунься – без на лапу никуда? Ладно, разберемся. Значит, вечером как договорились?

– Без вопросов. В восемь, у входа в ДК моряков. Возьмем Графиню за вымя.

– К слову, ух и дойки у нее! Прям хоть бросай службу – да в дояры переводись!..

Постель на огромном супружеском ложе была смята и «вытоптана» так, словно бы две команды футболистов здесь только что отыграли принципиальнейший матч.

Взмокшая, облаченная в полупрозрачный пеньюар Мадам распласталась поверх простыней, прикрыв глаза в бессильной неге, а рядом, упершись спиной в подушки, расслабленно курил Барон, целомудренно прикрытый одеялом. Излишки столбика пепла он беспечно стряхивал в антикварную фарфоровую чашку.

– …Ах, Юрочка! Какой же ты… у-ууу… Я… я словно заново родилась… Во всем теле такая… такая… легкость необыкновенная…

– Рад, что тебе понравилось.

– Понравилось? Да я буквально на седьмом небе от… от… У меня еще ни с кем и никогда ТАКОГО не было.

– Все когда-нибудь случается в первый раз.

– Да-да! – Мадам прижалась к Барону, желая продлить томную расслабленность тела. – Именно! Я хочу еще! Во второй раз, в третий, десятый!

– Извини, Аллочка, мне, к сожалению, пора. Надо ехать… командировку отметить.

– Это далеко? Я могу вызвать такси.

– Недалеко, на Таганке. Так что, спасибо, не стоит.

– Стоит-стоит, – блаженно замурлыкала Мадам и, еще крепче прижавшись, потерлась мокрым от пота лицом о мужское плечо. – А что там, на Таганке? Ты ведь, Юрочка, так и не рассказал, кем ты работаешь.

– Я журналист. Специальный корреспондент.

– Что-то подобное я и предполагала. Ну, конечно! Ведь ты такой… такой…

– Какой?

– Умный и романтичный. А на какие темы ты пишешь?

– На разные, – усмехнулся Барон, ощущая прилив редкого благодушия и веселья. – В основном, об искусстве.

– Ах, вот почему тебя было не вытащить из кабинета мужа!

– Да, коллекция у вас замечательная. Скажи, а вот там картина у него висит, это что же – подлинный Айвазовский?

– Вроде бы. Хотя… почему вроде? Учитывая, какую сумму Аркадий Григорьевич за нее заплатил, – безусловно, да!

Некстати вспомнив о сумме, Мадам возмущенно фыркнула и пожаловалась:

– Честно говоря, устала с ним бороться.

– В каком смысле?

– Ты бы знал, Юрочка, сколько денег муж тратит на это своё, будь оно неладно, собирательство! Как подумаешь, просто с ума можно сойти!

– Думаю, не стоит сердиться на супруга. Когда в семье водятся лишние деньги, то почему бы и нет? Тем более, вкладывать в искусство в наши дни не только модно, но и выгодно. Правда, существуют такие неприятные риски, как квартирная кража, грабеж.

– Ах, да разве бывают они липшими? В дачу – вложи, в машину – вложи. А в отпуск съездить? А домработница, с ее аппетитами непомерными? Начиная с прошлого месяца мы платим ей уже пятьдесят рублей! Можешь себе представить?

– Да что ты говоришь? – Барон сочувственно поцокал языком. – Пятьдесят?

– Вот именно.

– Это за ежедневную работу?

– Если бы! Вытребовала себе, засранка такая, день через день. Вот сегодня вечером заявится, приберет, наготовит и – до среды. А мой Аркадий Григорьевич любит чтоб с пылу-жару свежеприготовленное.

– В таком случае соглашусь: пятьдесят рублей – да, почитай, тот же грабеж. Только узаконенный. По соглашению сторон.

– Ах, Юрочка, какой ты у меня остроумный. А в какой газете тебя можно почитать?

– Я для разных газет пишу, – уклончиво ответил Барон и скосил глаза на запястье. – Всё, Аллочка, побегу. Боюсь, бухгалтерия в редакции закроется.

– А сколько сейчас?

– Начало второго.

– Как?! – вскинулась Мадам. – Второй час? Уже? Ко мне же в три маникюрша должна прийти! – Она спрыгнула с кровати, томно прогнулась в пояснице и подняла с полу сброшенный «перед началом матча» халатик. – А ведь надо еще успеть покормить тебя, мой львёныш!

– Это как раз необязательно.

– Ничего не хочу слышать! Мужчина не может уйти от женщины голодным. Тем более после того как… как он насытил женщину… Ах, Юрочка, какой ты сладкий! – Мадам с видимым усилием взяла себя в руки, гася очередное, волной накатившее желание. – Всё! Я в душ, а потом на кухню. Полчасика твоя бухгалтерия подождет, никуда не денется.

Алла с завидной резвостью выпорхнула из спальни. Проводив ее взглядом с легкой примесью отвращения, Барон затушил сигарету и выбрался из-под одеяла.

Одевшись, он подошел к трюмо, наугад вытянул несколько ящичков и наткнулся на палехскую шкатулку, под завязку набитую ювелирными украшениями. Порывшись в коих, он удовлетворенно крякнул, убрал на место, вернулся к кровати и приподнял матрас.

М-да… Как же это все неоригинально! Ладно рядовые, замороченные работой и бытом граждане – у тех физически не остается времени для фантазий. Но вот ответственные партийные работники могли бы изобрести и более нестандартные места для хранения личных сбережений, облигаций госзайма и сберегательных книжек на предъявителя.