Лариса Соболева - Замкнутый круг обмана

Но вот как-то Петя Шкалик прибыл поутру, взобрался на стул с загадочным блеском в глазенках. Болтая ножками в лакированных туфельках на каблуках, издал клич победы, сжал в кулачке воздух и резко дернул на себя.

– Чего веселишься? – проблеял Тимоха, он не так давно с час сидел на толчке, не отошел еще от процедуры опорожнения. – Смотреть противно.

– Вчера Булькатого на перо нанизали, – возвестил Петя Шкалик в экстазе. – Подох наш Адам, подох у себя в конуре.

– Не может быть!

Тимоха даже сел на кровати. Несмотря на мягкость ложа, он все время покоился то на боку, то на животе. А вставал, прилагая немалые усилия, сначала соскальзывал на четвереньки на пол, потом поднимался на ноги, и только нужда заставляла двигаться. Новость на время вылечила. Тимоха потер грудь ладонью, не веря счастью:

– Его убили? Я правильно понял?

– Правильно, правильно, – заверил Шкалик. Сморщенное личико Пети осклабилось, подбородок победно вздернулся. – Его прирезали, как свинью.

– Это же… это… – не находил слов Тимоха. – Это надо отметить! Возьми в баре бокалы и… что по вкусу.

Петя спрыгнул со стула, умчался в смежную комнату, тут же принес два хрустальных бокала, предназначенные для шампанского, и коньяк. Себе налил половину, Тимохе чуть меньше, а то с голодухи поведет несчастного. Тимошенко взял свой бокал:

– Какое сегодня число?

– Первое мая. Кстати, с праздником.

– Сегодня двойной праздник, – с упоением сказал Тимоха, сжимая бокал. – Настал день моего торжества. Свершилось! Эх, знать бы, кто его заколол, премию выдал бы, клянусь. Ну, пусть теперь покоится с миром. Чокаться будем?

– А то как же, праздник же!

Петя коснулся краем бокала хрустального сосуда Тимохи, раздался чарующий звон. Коньяк влил в себя Шкалик без глотков, будто в бутыль через воронку. Потом утерся тыльной стороной ладони, налил еще и полез на стул, не забыв прихватить пепельницу. Закурив, полюбовался кольцами дыма, а колечки Петя умел выпускать как никто другой, даже пари выигрывал. Глядя на Тимоху с полным удовлетворением, выдал:

– Одним боровом меньше стало, аж дышится свободней. Знаешь, я заметил, что некоторые очень портят окружающую среду. Одного дерьма в день выдают столько, сколько я вешу. На планете и без того перенаселение, а тут такая тумба небо зря коптит и еще считает себя богом. Нет, дорогой, залез на пьедестал, не харкай на соседей, а то харкалку зашьют. Или пришьют. На всякого божка всегда найдется твердая рука еретика. Вообще-то таким, как Булькатый и Хачик, следует выпускать кровь, они не способны внимать разуму. Пью за разум и твердые руки, умеющие бить без промаха по цели.

Если учесть, что монолог Пети перемежался подзаборной лексикой, то длился он вдвое больше и не был столь обстоятельным, как может показаться, следовательно, не пугал своим накалом и убежденностью. Потому Тимоха не усмотрел в бесподобной речи Шкалика отголосков отъявленного циника, которому нельзя доверять ни при каких обстоятельствах. Тимошенко осторожно сделал пару глотков, прислушался к организму, с каким настроем тот принял алкоголь. Ничего страшного не случилось, напротив, нутро потребовало добавки. Тимоха смелее выпил, лег, чувствуя приятное расслабление нервов.

– Что муравейник? – так Тимоха называл город.

– Никак, – сказал Шкалик. – Кому он нужен? Одним легавым, те и носятся, высунув языки. Напрасно носятся. Убийцу Алекса не нашли, и этого не найдут.

– Хорошую новость ты мне привез, – улыбался Тимоха. Он не только быстро опьянел, коньяк подогрел кровь, ему стало жарко, тело покрыла испарина. – Спасибо.

– Я вот что подумываю, – проговорил глубокомысленно Шкалик. Ему далеко было до нормы, мыслил ясно, потому с наслаждением опустошил бокал, вторую сигаретку закурил. – Тебе надо скорее встать на ноги, а то бизнес Булькатого многих прельщает.

– Ты считаешь, что я могу взять дело в свои руки?

– Не, Тимоха, мы вдвоем возьмем. Булькатый продавал пойло в моих точках, а мне ни цента не кидал, плевые проценты брали только владельцы тошниловок, которых я доил за «крышу». Представь, я его пойло бесплатно охранял. Теперь хочу иметь свою долю, а твою часть буду толкать без процентов, ни один хозяин тошниловки не пикнет. Так как?

– Не понял, значит, я буду пахать один, а прибыль пополам? – все же в опьяневшей голове Тимохи мелькали и трезвые мысли.

– Именно, – улыбнулся Петя. – Понимаешь, за мной стоят братки, которые загребут в свое время здесь все. Время это близко, кто успеет вскочить в седло, тот и на коне будет. Тебе лучше с нами шагать в ногу. Все тебе они не отдадут, это их условие. Прикинь, когда четыре головы – каждая тянет в свою сторону, от этого всем неспокойно, возникают раздоры. Голова должна быть одна, которая и будет руководить остальными частями тела, тогда гарантирована стабильность во всех направлениях. Козлов типа Хачика и Булькатого они сметут, им невыгодно иметь в кармане бомбу замедленного действия. Но везде поставят своих пацанов, будут контролировать деятельность.

– А чего ж они сами не займут места? – допытывался Тимоха, не понимая грядущих раскладов.

– А зачем им светиться? Это люди скромные, им слава в этой деревне не нужна. Но наша деревня – золотое дно, которое нужно организовать. Ты посчитай выгоды. При тебе остается твоя санитарная служба и половина пойловки. Вторую половину, уж извини, я беру себе. Это за протекцию, я ж порекомендовал тебя взять в дело. Мы отстегивать будем тридцать процентов от прибыли, это нормально. Кстати, должен предупредить, что шлюх, наркоту, лохотронщиков и так далее у нас забирают. Этими статьями будет заведовать особый пацан. Да нам же и лучше, меньше возни и опасности.

«Ничего себе скромность, – подумал Тимоха. – Я буду пахать, а кто-то в потолок плевать и бабки задарма хапать? Значит, они Булькатого… И чего это светиться не хотят? А, понял! Кто попадется, тот и отвечать будет. Лихо. Они действительно серьезные ребята, потому что умные».

– Че ты сник? – прервал его размышления Петя Шкалик. – Бабок иметь будешь больше, чем имел.

– Ладно, – разочарованно протянул Тимоха. – А когда Хачика? А? Ты попроси их, чтобы в тот благословенный миг передали от меня жгучий привет.

– Ну, в такие дела меня не посвящают, – стушевался Шкалик, так как выдал немного больше информации, чем следовало. – Но попомни мои слова, будет так, как я тебе нарисовал. Держись меня, и все будет о’кей.

Прогноз неутешительный, да слабый подчиняется силе – это тоже закон.

Вечером второго мая Каракуль переговорил по телефону с Лией, затем приступил к легкому ужину. Он взял поллитровую чашку с молоком и батон, ел, запивая и косясь на Сашко, который то и дело хихикал без причин.