Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

Челищев вызвонил Выдрина, страшно обрадовавшегося появлению пропавшего шефа, пересел в условленном месте со своего джипа на Сашкину «девятку» и велел гнать до Луги. Почти всю дорогу Челищев молчал, угрюмо глядя на дорогу перед собой, и Выдрин, почувствовав его настроение, не беспокоил Сергея никакими расспросами. Челищев курил сигарету за сигаретой, вспоминал Степу Маркова и время от времени невнятно мычал от внутренней боли. Челищеву было совсем плохо, он думал о том, что несет всем вокруг себя только горе и смерть…

Когда до хуторка Федосеича оставалось километров десять, Сергей взглянул на Сашка и сказал:

– Саня, дела пошли совсем невесело, ты слушай меня, не перебивай… Примерно через месяц тебе нужно будет уехать из города, спрятаться, так что готовься… Маму с собой заберешь, деньгами и документами я обеспечу. И не спрашивай меня ни о чем – все, что можно будет, я тебе сам скажу. Только уехать вам надо будет обязательно – это вопрос жизни и смерти, и не только моей, но и твоей, и еще многих других людей.

Выдрин даже пригнулся к рулю от неожиданности, долго молчал и наконец спросил:

– Уезжать навсегда придется?

– В жизни ничего не бывает навсегда, – вздохнув, ответил Челищев и закурил очередную сигарету.

Примерно в километре от дома старого тренера Сергей велел Сашку остановиться, вышел из машины и, предупредив, что вернется часа через три, направился к хуторку. Майское солнышко потихоньку набирало силу, листья вовсю вылезали из почек, и все в природе радовалось обновлению. Сергей любил май больше всех остальных месяцев в году, с его приходом он сам всегда оживал. Но сейчас его душу не отпускала жестокая февральская стужа.

Подойдя к дому Федосеича, Челищев услышал доносившиеся со двора тяжелые удары колуна. Ворота были открыты, Сергей вошел и увидел знакомую высокую фигуру, легко разваливавшую огромные березовые чурки. У Челищева вдруг перехватило дыхание и защипало в глазах.

– Здорово, Олежка…

Званцев обернулся к нему, сжимая одной рукой большой колун, и заулыбался:

– Серый! А ты чего прискакал раньше времени? Договаривались ведь на субботу…

Они обнялись, и Сергей вдруг уткнулся лицом в плечо Олега.

– Э-э, ты чего, братишка, случилось что? С Катькой?!

Челищев отрицательно качнул головой:

– Случилось, но не с ней. С ней все в порядке. Сейчас расскажу все, дай отдышаться только.

Они присели на березовые бревна, закурили, и Челищев вдруг снова с пронзительной отчетливостью вспомнил все, что произошло между ними в тайнике под стойкой бара в «свинарнике», где они прятались от омоновской облавы…

Устроители тайника под стойкой бара явно не рассчитывали на то, что в нем будут скрываться одновременно двое, да еще таких габаритов, как Званцев с Челищевым. Олег и Сергей вынуждены были сидеть скорчившись, прижимаясь друг к другу. Сверху еле различимо доносились тяжелые шаги, потом стало слышно, как залаяла собака. Кто-то завизжал, зазвенело разбитое стекло – судя по всему, в баре начали бить крупье.

Олег вздохнул и шепотом сказал:

– Если они запустят сюда пса – нам конец…

– Почему обязательно конец? Может, наоборот – начало?.. – решил поддержать беседу Сергей. Ну не сидеть же в полной темноте молча.

– Много ты об этом знаешь, – раздраженно ответил Званцев. – Начало… Ты вообще ментам должен в ножки поклониться: если бы не они, ты бы еще полчаса назад покойником стал…

Они снова замолчали, думая каждый о своем. На этот раз паузу нарушил Сергей:

– Интересно, по чью они душу – за мной или за тобой снова?

– Не знаю, – Олег пожал плечами. – Если они нас здесь найдут, обоим мало не покажется…

– Покурить бы, – вздохнул Челищев, но Званцев отрицательно мотнул головой:

– Нельзя, собака может учуять, да и вытяжки здесь никакой – задохнемся… Терпи. Лучше объясни, что ты там нес насчет сына. Какой сын, чей?

– Я же покойник?.. – невесело усмехнулся Сергей, но Званцев перебил его, не дав договорить:

– Не юродствуй! Сейчас не до шуточек, рассказывай, что знаешь!

Когда очень рассерженного человека обстоятельства вынуждают говорить шепотом, получается не очень страшно. Сергей улыбнулся против воли, надеясь, что Олег этого в темноте не заметит…

– А что тут рассказывать? В августе ему будет восемь лег, зовут Андреем. Сроки можешь сам посчитать. Катька от тебя тогда залетела, а Гончарову своему, покойнику, ничего не сказала – он в Швейцарию в длинную командировку уехал. А она подалась рожать к бабушке своей в Приморско-Ахтарск, там сына и оставила… Вот и все.

В темноте лица Олега было не разглядеть, но по его прерывистому дыханию Сергей понял, что Званцев просто в ауте от свалившейся на него новости. После долгой паузы Олег наконец взял себя в руки и спросил:

– Почему же Катька молчала все эти восемь лет? Ну сначала еще понятно – а потом-то? Мы же расписались…

– Почему-почему… – на этот раз завелся Челищев. – Жизнь у тебя очень красивая, вот почему!

Олег сердито засопел:

– Можно подумать, что твоя жизнь лучше! Все мы из арестантского мира…

– Вот-вот! – язвительно продолжил Челищев. – Тебе хоть раз в голову приходило, что ни одна баба не хочет, чтобы ее ребенок в таком мире рос?

– Много ты понимаешь! – взорвался Олег и схватил Челищева за грудки. – Да она сама… А ты… Ты, стало быть, ее пожалел, утешил да еще и трахнул заодно, паскуда!

– Убери руки, мудак! – Сергей локтем сбил захваты рук Званцева, оба напряглись и тут же одновременно замерли, прислушиваясь к звукам сверху. Там продолжали топать тяжелыми казенными сапогами.

Постепенно успокоившись, Сергей и Олег отпустили друг друга и снова надолго замолчали. О чем они думали, что вспоминали? У обоих было и что вспомнить, и над чем задуматься.

– Олежа…

Званцев вздрогнул. Когда-то, очень давно, Сергей называл его так в те минуты, когда они говорили о чем-то очень важном и сокровенном. Все эти разговоры остались в далекой прежней жизни. Да и была ли она?

– Чего тебе? – буркнул Олег, сердясь на себя за то, что, когда Сергей назвал его «Олежей», у него екнуло сердце.

– Олежа… Ты меня выслушай, не перебивай… – Челищев глубоко вздохнул, словно перед нырком, потом медленно выдохнул. – Мне очень плохо, причем уже давно… Я, Олежа, жить не хочу, да и не могу… Только сам мучаюсь и остальным горе приношу… Мне от тебя смерть принять будет легче, чем от кого-то, только ты меня похорони по-человечески, к Вальтеру не вози…

– Ты че? – опешил Олег. – Ты че городишь-то?

– Подожди, не перебивай, – Сергей нашел в темноте руку Званцева, тот для вида попытался вырвать ее, но Челищев вцепился в нее крепко.

– Олежа… Пора точки расставлять… Я – лишний в раскладе. Не будет меня – всем станет хорошо. Тебе. Кате. Да и мне тоже… Об одном жалею – не хватило сил упыря этого кончить, Виктора Палыча… Я его напоследок оставил, да вот – не хватило меня… С тобой хотел сквитаться, да тоже уже рука не поднимается.