Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

Почти одновременно с Бароном в Питер вернулся и Антибиотик, примкнул к Саше Бешеному, тогдашнему королю Петроградской стороны, начал работать с ним… Михеев, конечно, узнал о появлении Витьки, но никакого желания увидеть его не возникло. Да и Антибиотик, судя по всему, не жаждал встречи. А Ленинград город хоть и маленький, но при желании в нем всегда можно разминуться. По крайней мере можно было тогда, в шестидесятых…

– Михеев! – гаркнул контролер в открывшуюся «кормушку». – К следователю! На допрос! Живо давай!

Юрий Александрович встряхнулся, отгоняя усталость и дремоту, потер виски пальцами, потом тяжело встал и, пришаркивая, не спеша направился к выходу из камеры…

В допросном кабинетике его уже ждал следователь – худощавый мужик лет тридцати пяти в помятом костюме и не очень свежей рубашке без галстука.

– Здравствуйте, Михеев, – кивнул Барону следователь. – Я буду вести ваше дело. Зовут меня Задульский Илья Борисович. Я майор милиции, старший следователь по особо важным делам Следственного управления ГУВД Санкт-Петербурга…

– Надо же, – усмехнулся Юрий Александрович. – По особо важным… Какая честь! С чего бы это вдруг ко мне такое почтение?

Задульский не обратил на насмешку в словах Барона внимания и продолжал:

– По вашему делу… Здесь вроде бы все ясно – с одной стороны… А с другой – нужно уточнить некоторые детали… Так что у нас тут?..

Илья Борисович вытащил из дипломата какую-то папку, открыл ее и зашелестел страницами.

– Вы, Юрий Александрович, были задержаны, что называется, с поличным при проведении оперативно-розыскных мероприятий старшим оперуполномоченным Колбасовым… Задержали вас во время осуществления незаконной валютной операции… Гражданин Ниязов Вагиф Мамедович во всем признался, дал показания, согласно которым именно вы были инициатором сделки… Наше правосудие гуманно и не карает строго лиц, осознавших свою вину и глубоко раскаявшихся в противоправных действиях…

– Да, – улыбнулся старик. – Наше правосудие – оно такое… Гуманнее некуда.

– Напрасно иронизируете, – поднял на Юрия Александровича строгий взгляд следователь. – Гражданин Ниязов оказал содействие следствию, и в отношении его была избрана мера пресечения – подписка о невыезде… Вы предпочли занять другую позицию… Я не понимаю вас. Зачем отрицать очевидное? Вы ведь уже немолодой человек. Я хочу напомнить вам, что чистосердечное признание…

– Облегчает душу и удлиняет срок, – закончил за Илью Борисовича Барон. – Не будем об этом… И потом – если вам, как вы говорите, и так все ясно, зачем тогда мои показания-то?

– Следствие интересуют источники приобретения вами валюты, – нахмурился Задульский. – А также я предлагаю вам добровольно выдать предметы, запрещенные законом… У вас есть оружие?

– Бог с вами, молодой человек, – покачал головой Михеев. – Какое оружие, о чем вы?

Следователь помолчал, глядя Барону в глаза, а потом сказал, дернув уголком рта:

– Юрий Александрович, вы напрасно заняли такую позицию… Несолидно как-то – в вашем-то возрасте и с вашим опытом… В квартире, где вы проживаете, во время обыска были обнаружены патроны калибра 7,62 миллиметра в количестве девяти штук… А это уже совсем не смешно, знаете ли… Зачем вам патроны к автомату? Поохотиться решили? На кого, если не секрет?

Барон потер пальцами виски и вздохнул:

– Какая-то сказка про белого бычка получается… Я уже говорил по поводу этих патронов – не было их никогда у меня, и не нужны мне они… А тем более оружие… Староват я уже для таких игрушек.

– Ну а откуда же они взялись-то? – подался вперед Задульский. – С протоколом обыска вас ознакомили? Ну вот… Подписи понятых видели? Или скажете, что маслят [91]вам милиция подбросила?

– А это уж вам лучше знать, – ответил старик, подпирая щеку рукой. – Я к этим патронам отношения не имею. Что же касается понятых… Зачем нам, гражданин следователь, друг другу горбатого лепить? Вы ведь про наших советских понятых не хуже меня все знаете… Спасибо, что гранатомет под кроватью не нашли…

– Я ничего не леплю, Юрий Александрович! – отрезал следователь. – Не желаете откровенно говорить – не надо… Хуже сделаете только себе – как в старом анекдоте: «Пойду пешком назло кондуктору…» Ладно, у вас будет время подумать… Собственно говоря, у меня к вам на сегодня больше вопросов нет. Но с вами хочет побеседовать оперативный сотрудник Владимир Николаевич Колбасов…

– Он хочет, а я – нет, – пожал плечами Барон. – Отправьте меня в камеру, гражданин следователь. Я устал.

– Ничего, – равнодушно ответил Задульский, вылезая из-за прикрученного к полу стола. – Колбасов уже здесь, и много времени разговор не займет. Он вас в камеру и отправит… А мне еще нужно допросить тут кое-кого, вы у меня, извините, не один…

Уже выходя из кабинета, следователь оглянулся и сказал:

– До свидания, Юрий Александрович. Рекомендую проявить благоразумие – для вашей же пользы…

– Всего доброго, – сухо бросил Михеев.

Буквально через полминуты дверь кабинета вновь открылась и впустила еще достаточно молодого черноусого мужчину, в котором Барон сразу узнал задержавшего его опера. Колбасов обладал типично ментовской внешностью – был не высоким и не низким, не худым и не толстым, с короткой офицерской стрижкой. Взгляд – жесткий, оперский, движения – уверенные… Владимир Николаевич мог бы считаться вполне симпатичным мужиком, если бы его не портила угреватая, чуть лоснящаяся, землистого цвета кожа лица…

Колбасов не спеша подошел к столу, так же не спеша бросил на него пачку сигарет, вынув предварительно одну для себя.

– Курить будешь? – спросил опер Барона так, будто расстались они лишь пять минут назад.

– Не курю я… Бросил, – качнул головой Юрий Александрович, не глядя на Колбасова.

Противно старику было смотреть на опера. В принципе, Барон относился к мусорам спокойно, а к некоторым даже с уважением. Но не к таким, как этот Колбасов. Михеев считал, что каждому в этом мире отведена своя роль: воры должны воровать, менты – ловить их… И если тебя честно переиграли – вини себя и свою судьбу, а противника сволочить нечего. Это в том случае, если игра была честной, если «за свое» к «хозяину» идешь… Но встречались среди оперов и такие ухари, которые за доблесть полагали нацепить на человека вовсе чужое – наркоту в карман засунуть, вещицу паленую… Или патроны подбросить с валюткой, как вот этот Колбасов… Таких офицеров старик просто за людей не считал – какие же это люди? Так, твари двуногие… Кстати говоря, по многолетним наблюдениям Барона, именно такие «ударники мусорского производства», прикрывавшиеся красивыми словами о том, что вор, дескать, должен сидеть в тюрьме и не важно, какими методами его туда упекут, – именно они почему-то более остальных были склонны к ссучиванию ментовскому, то есть к тому, чтобы начать однажды за свои деликатные услуги брать деньги от тех, кого прежде запихивали в камеры, не выбирая средств…