Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

– Вы каждый день так поздно заканчиваете?

– Почти, – вздохнула Лидия Александровна. – Работы много, следователей не хватает…

– Работа-то у вас не женская совсем…

Поспелова искоса посмотрела на Обнорского – он, прищурив воспаленные глаза, внимательно следил за дорогой, на его лицо волнами накатывал свет от уличных фонарей.

– Работа как работа… Кому как, а мне нравится…

– А… – Серегин запнулся на мгновение, но все же спросил: – А муж вас к работе не ревнует?

(Еще в кабинете Андрей заметил отсутствие на пальце следователя обручального кольца. Впрочем, это еще ни о чем не говорило, некоторые женщины просто не любили афишировать свое семейное положение.)

– Муж… – Лидия Александровна грустно усмехнулась. – Муж уже в прошлом… Мы с ним сначала вместе работали, а потом он ушел в адвокатуру…

– Понятно, – кивнул Обнорский. – В адвокатуре, конечно, спокойнее… И престижнее.

– Что вам понятно? – возмутилась Поспелова. – Мой муж очень порядочный человек!

– Да я ж не спорю, Лидия Александровна… Просто каждому свое…

Они снова замолчали, потом Андрей кашлянул и осторожно поинтересовался:

– А если не секрет, как вы отдыхаете? Ну, когда время свободное есть?

– Вы слишком любопытны… Здесь направо, прямо нельзя, там дорожные работы начали…

– Да я не из любопытства, – начал оправдываться Серегин. – Просто мне хотелось бы пригласить вас куда-нибудь… Только я не знаю, куда…

– Спасибо, – кивнула Поспелова. – Но меня никуда приглашать не надо. Все, мы уже приехали…

Андрей затормозил у пятиэтажного дома, понял, что женщина сейчас уйдет, и предпринял последнюю отчаянную попытку:

– Холодно… Сейчас бы чашечку кофе…

– Кофе пить на ночь вредно! – отрезала Лидия Александровна. – Спасибо, что подвезли. Всего доброго…

Она быстро выскочила из машины и через несколько секунд скрылась в подъезде… Обнорский уныло смотрел ей вслед, но уезжать не торопился. Минуты через три в двух окнах на третьем этаже вспыхнул свет. Серегин внимательно посмотрел на эти окна, запомнил их расположение, потом вздохнул, закурил и тронул вездеход с места…

У Финляндского вокзала он остановился и, ругая себя мысленно последними словами, вылез из машины и направился к телефонным автоматам. Телефонный номер, который он набрал, принадлежал Жанне Файкиной, пресс-секретарю одного из солидных питерских банков. Полгода назад Обнорский познакомился с ней на какой-то журналистской тусовке, переспал, а потом время от времени заглядывал к симпатичной девушке на огонек – у Жанны были отличная фигура и отдельная двухкомнатная квартира. И вообще она не задавала дурацких вопросов и радовалась всякий раз, когда Андрей вспоминал о ней… Файкина была удобна и безотказна, и главное – не заводила никаких разговоров о любви и семье. Она жила как свободная современная женщина, поэтому просила Андрея звонить предварительно, если он вдруг надумает заскочить в гости… Сейчас Обнорский, что называется, надумал. Ему было стыдно звонить одной женщине, в то время как мысли уходили к совсем другой, – но уж очень не хотелось Андрею возвращаться в свою пустую квартиру. Он знал, что просто не сможет там заснуть. А если заснет, то обязательно приснится Кука…

Когда жетон провалился в коробку автомата, Обнорский торопливо заговорил в трубку:

– Жанна?.. Привет, это Андрей… Ты не спишь еще? Нет?.. Слушай, можно, я к тебе приеду… Да я знаю, что поздно… Что?.. Спасибо, я через пятнадцать минут буду… Ну все, до встречи…

Он повесил трубку и, ссутулившись, побрел к «Ниве»…

…Следующие два дня Серегин провел в мучительных раздумьях. Что бы он ни делал, мысли его все время возвращались к убийству Лебедевой и к странной истории, которую поведал ему умиравший Барон. Но у Андрея было слишком мало информации, для того чтобы наметить какие-то дальнейшие шаги, он не знал, с какого бока подступиться к загадке, оттого нервничал и злился еще больше. Злился он в основном на себя – ведь у него на самом деле была информация, которая могла помочь найти убийц Ирины Сергеевны… 8 ноября о ее смерти рассказала горожанам телепрограмма «Факт» – в ней Лебедева фигурировала как «сотрудница Эрмитажа Л., 1962 года рождения».

– Шестьдесят второго, – прошептал Андрей, сидя перед телевизором. – Значит, она была старше меня всего на год…

В конце концов он не выдержал, понял, что надо с кем-то делиться информацией, носителем которой стал неожиданно для себя. После долгих раздумий Обнорский решил все-таки позвонить Ващанову. С него эта история началась, с ним и надо говорить. К тому же Геннадий Петрович мужик неглупый, ему можно будет и объяснить, почему не сразу решил рассказать все, он бывший опер, ему знаком азарт охотника, который не хочет никому отдавать свою добычу. Да и к прессе Ващанов неравнодушен, а потому не станет его, Серегина, на посмешище выставлять… А если попробовать с ним договориться – может, и эксклюзив на историю с «Эгиной» у него, у Серегина, останется… Хотя черт с ним, с эксклюзивом, лишь бы тех сволочей, что Ирину замучили, найти… Пусть Лебедева и сама выбрала свою судьбу, связавшись с Бароном, но лютой смерти она явно не заслужила…

Итак, Андрей решил позвонить Ващанову. Странно, но облегчения от принятого решения он почему-то не испытывал.

Геннадий Петрович охотно согласился встретиться с Обнорским и поговорить:

– Давай-давай, мы прессу уважаем, дело-то, по большому счету, одно делаем… Так, давай прямо сегодня и покалякаем… Так, во сколько… Давай так – у нас сейчас работы полно, а вот где-нибудь в девятнадцать тридцать подходи, буду ждать… Ладушки…

Ващанов положил телефонную трубку на рычаг аппарата и вытер вспотевшую ладонь о брюки. Неужели получилось?

Геннадий Петрович был доволен итогами работы Колбасова. Задержание Обнорского, хотя и не дало прямых и быстрых результатов, но все же позволило кое-что проверить. Теперь, например, Ващанов почти убедился в том, что за журналистом не стоят ни Комитет, ни какая-нибудь другая контора – стояли бы, так появились бы, когда их хлопца в прокуратуру на допрос дернули… Правда, все очень быстро случилось, они могли просто не успеть среагировать… Жаль, эта идиотка Поспелова смандражировала журналюгу в камеру на трое суток определить… Хотя и ее понять можно, оснований и впрямь было маловато… Ладно, вечером Серегин придет – глядишь, и прояснится все… Дай-то Бог, а то Палыч совсем озверел…

Вспомнив об Антибиотике, Ващанов передернул плечами, несколько раз глубоко вздохнул, а потом, не выдержав, направился к своему персональному холодильничку и извлек оттуда початую бутылку коньяку. Подполковник не знал, что это напиток не принято употреблять в охлажденном виде, впрочем, даже если бы и знал, ничего не изменилось бы: пусть эстеты пьют как хотят, а он, Ващанов, засадит сейчас сто пятьдесят капелек холодного коньячка и запьет его пепси-колкой… Очень для нервов полезно, между прочим…