Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

Андрей понимал, конечно, что рискует. Но идти в милицию или прокуратуру с пустыми руками он просто не мог. Не поверили бы его словам – нужно было дать какое-то конкретное подтверждение. К тому же после смерти Женьки история с «Эгиной» стала еще и личным делом для Обнорского. А в том, что смерть Кондрашова как-то связана с картиной Рембрандта, со смертью Лебедевой, братьев Варфоломеевых и, возможно, еще каких-то людей, которых Серегин пока не знал, он не сомневался… Появление Колбасова с омоновцами у баньки довело количество «случайных совпадений» до критической массы…

…У «Лениздата» Андрей появился около часа дня. Тщательно проверяясь, он осмотрел подступы к главному входу. Не заметив ничего подозрительного, дождался, пока толпа прохожих станет погуще, слился с ней и шмыгнул в дверь Дома прессы, скидывая на ходу куртку – его «натовка» была слишком приметной. Стараясь идти спокойно, не торопясь, он дошагал до кабинета Дани, вошел и, задыхаясь, рухнул в кресло у стола. Теперь нужно было ждать, дергаясь от каждого скрипа в коридоре…

Ждать пришлось около получаса, и Андрей хотел было уже начать разыскивать Даню по местному телефону, когда Данилов заскочил-таки в свой кабинет.

– О, Андрей, здравствуй. – Даня, казалось, совсем не удивился, увидев Серегина. – Ты меня ждешь?

– Тебя, – кивнул Серегин. – Удалось узнать что-нибудь насчет Ирины?

Замотанный дежурством Даня уставился было на Обнорского непонимающими глазами, и у Андрея екнуло сердце – он решил, что Данилов просто забыл о его просьбе. Но тут до Дани дошло, о чем идет речь, он хлопнул себя по лбу и извлек из кармана пиджака аккуратно сложенный листочек бумаги:

– Вот, я еще вчера узнал… Там были две женщины, которые могли бы тебя заинтересовать: Вальцерович Ирина Борисовна, но она умерла три года назад, и Гордеева Ирина Васильевна… Она, наверное, и есть та, что тебя интересует. Тут я ее телефоны записал…

– А сколько ей лет? – замирая, спросил Серегин. – Она искусствовед?

– Пятьдесят три, – улыбнулся Даня. – Искусствовед. Подходит?

– Подходит, Даня, – с облегчением вздохнул Андрей. – Можно, я ей прямо от тебя позвоню?

– Можно, конечно, – пожал плечами Данилов. – Только все равно не дозвонишься. Она как раз с понедельника в командировке – в Москве… Там научная конференция по поводу реконструкции Третьяковки и еще что-то… Гордеева должна вернуться только к концу недели…

– Спасибо, – упавшим голосом поблагодарил Андрей и ухватил собравшегося уже убегать Даню за лацкан пиджака. – Слушай, старик… У меня к тебе маленькая просьба – не говори никому, что я сегодня в редакцию приходил… Ну, мало ли кто поинтересуется…

– А-а… – округлил глаза Данилов. – Что, случилось что-нибудь?..

– Да понимаешь, – начал на ходу врать Обнорский, – попал я тут в историю… Короче, трахнул я одну бабу из прокуратуры – думал, так просто, пошалили-разбежались, а она запала… И достает меня теперь – жуть просто… Не знаю, куда деться от нее. Заврался уже весь. Сказал вчера по телефону, что мне… что я в Одессу уезжаю на пару дней… Ну а она же следачка, ее так просто не надуришь… Я боюсь, что проверять меня начнет. Баба – ураган, она и ментов сюда прислать может… А мне, понимаешь, надо отлежаться где-нибудь спокойно, о вечном подумать… Ты там начальству нашему ляпни – мол, я действительно в Одессу махнул, друг у меня там заболел… Лады? Выручай, старик…

Серегин гнал совершенно наглую и дешевую туфту, но интеллигентного и воспитанного Даню, ни разу не произнесшего при Андрее ни одного матерного слова, настолько шокировала сексуальная разнузданность Обнорского, что он и не подумал ни в чем усомниться – лишь покраснел, обалдело кивнул и выскочил из кабинета…

Андрей выждал еще минут пятнадцать, выкурил сигарету и принял решение покинуть «Лениздат». Что ему делать дальше, он еще не решил, но в Доме прессы находиться было достаточно опасно…

…Если бы он ушел из «Лениздата» без этого пятнадцатиминутного ожидания, у него, возможно, не возникли бы дополнительные, и очень большие, проблемы. Но, как говорится, если бы да кабы… Откуда было знать Обнорскому, что, после того как минувшим вечером Колбасов упустил его в бане, у Геннадия Петровича Ващанова состоялся крайне тяжелый разговор с Антибиотиком? Не знал он, естественно, что Виктор Палыч, которому надоело ждать результатов от подполковника, решил довести дело до конца уже без помощи заместителя начальника ОРБ… После того как зеленый от ужаса Ващанов поведал о своем очередном проколе, Антибиотик пригласил на беседу Черепа – начальника своей контрразведки. Гену отпустили домой гадать о своей участи и потеть от страха, а Череп с Виктором Палычем приняли решение взять Серегина и выпотрошить из него все, что он знает… И правда – сколько же можно рассусоливать-то, в конце концов…

Была уже глубокая ночь, когда Череп приступил к разработке операции по поимке Обнорского. По всем перспективным адресам, где он мог появиться, были направлены засады из двух-трех человек, снабженные четкими инструкциями: парня такой-то внешности взять, но взять только живым; в крайнем случае, если он попытается уйти, стрелять по конечностям… На пробивку адресов возможного появления Серегина ушло почти все утро, а к его дому люди были посланы сразу же. На остальные точки засады поехали ближе к часу дня, в том числе и к «Лениздату», хотя сам Череп очень сомневался, что журналист после событий минувшего вечера рискнет появиться на работе. Поэтому к Дому прессы он послал двух не самых умных и не самых подготовленных быков. Дефицит кадров, знаете ли… Так вот, эта парочка добралась до «Лениздата» на своем старом «форде» лишь около двух часов дня – за пять минут до того, как Серегин вышел из кабинета Данилова. Вот так уж повезло им всем троим встретиться…

…Выскочив на улицу, Андрей быстро огляделся и повернул к Большому драматическому театру, рассчитывая через Апраксин переулок выйти к Сенной и сесть там на метро. Он почти дошагал уже до входа в БДТ, когда сзади раздался тяжелый топот и его за плечо схватила чья-то крепкая лапа – назвать рукой эту пятерню ни у одного нормального человека язык не повернулся бы.

– Слышь, это… стой!

У Серегина все оборвалось в груди, он понял, что сгорел, и скорее инстинктивно, чем осознанно, рванулся вперед, одновременно нанеся ребром стопы удар назад… Преследователь явно не ожидал этого, удар пришелся в прикрытый кожаной курткой живот, он выпустил плечо Обнорского и грузно сел на задницу прямо под ноги своему напарнику…

Андрей бросился бежать, сзади раздался чудовищный мат и какое-то рычание, а в голове у Серегина билась только одна мысль: «Вот теперь – жопа… Сопротивление сотрудникам милиции при задержании… Это – жопа…» Он думал, разумеется, что задержать его пытаются оэрбэшники…