Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

Примерно минут через сорок в кармане у Резо зазвонил радиотелефон. Кавказец, кивая, сказал несколько коротких фраз по-грузински. Закончив разговор, он крикнул тем, кто гремел посудой на кухне:

– Эй, биджо! Двэр аткрой!

Кто-то суетливо метнулся в коридор, щелкнул замками… Через пару минут в комнату вошел невысокий плотный мужчина в длинном и явно очень дорогом пальто. Вошедший был лыс, совсем не молод, а его вислый нос и лохматые брови свидетельствовали о том, что родные края этого человека находились гораздо южнее Москвы… Едва лысый переступил порог комнаты, Резо почтительно вскочил и что-то сказал по-грузински. Человек в пальто махнул рукой, подавая знак оставить его с Обнорским наедине. Безмолвное распоряжение было исполнено мгновенно…

Андрей смотрел на новое действующее лицо и лихорадочно пытался сообразить, что, собственно, происходит. Между тем Гурген (а это был именно он) уселся на стул, на котором до него сидел Резо, и не мигая уставился на Обнорского. После минутной игры в гляделки Гурген еле заметно улыбнулся и спросил:

– Страшна?

– Есть немного, – пожал плечами Андрей, потому что врать было бы просто смешно: кому, интересно, не будет страшно в таком вот положении?

– Сытуацыю счытаыш, прыкыдываыш, как уйты? – В голосе пожилого кавказца послышалась ирония, и Обнорского это завело; поскольку он считал, что терять ему уже нечего, то и ответил дерзко:

– Вам бы, дедушка, в цирке работать – угадывателем мыслей… Такой талант в землю зарываете…

Гурген хмыкнул:

– Хамыш? Зачэм?

Серегин снова пожал плечами и опустил голову.

– Что вам от меня надо?

Кавказец вопрос, естественно, проигнорировал, продолжая с интересом рассматривать Обнорского (так, наверное, зоолог рассматривает незнакомый ему доселе вид ящериц) и о чем-то думая. Потом он прищелкнул языком и спросил:

– Зачэм Вытька Антыбыотик тэбя взять хочит? А?

– Не знаю, – покачал головой Обнорский. – Вы бы сами у него спросили…

Гурген нахмурился, но потом снова улыбнулся:

– Я тыбэ нэ враг… Скажи, откуда ты Барона знал?

Андрей вздрогнул и удивленно покосился на кавказца. Мало того что он назвал кличку Михеева – в последней фразе еще и акцент куда-то подевался… Инстинктивно Андрей понял, что терпение этого лысого старика не стоит испытывать – оно небезгранично, а стало быть, нужно что-то ему рассказать…

– У Барона я брал интервью… Я журналист… Юрий Александрович был очень интересным человеком… Когда мы с ним встретились, он в тюремной больнице лежал… Ну а потом он попросил найти его женщину…

Запинаясь и тщательно подбирая слова, Обнорский рассказал кавказцу примерно ту же самую версию, что и Шварцу накануне вечером.

Гурген одобрительно кивал во время рассказа, не говоря ни слова. Он прекрасно понимал, что журналист многого недоговаривает, и размышлял, какое ему принять решение… Парень ему понравился, но это ни на что повлиять не могло. Эмоциональные категории не берутся в расчет там, где речь идет о серьезном бизнесе… Так что ж делать с мальчиком? Отдать его Витьке? Определенный смысл в этом есть – у Бесо позиции сильнее станут… С другой стороны, этот парень явно знает что-то такое, что Антибиотику поперек горла… А мальчик упертый, с характером, с Витькой ему, конечно, не совладать, но… Кое-какой ущерб ему он нанести сможет… По крайней мере подергаться заставит, понервничать… А именно сейчас Гургену были очень выгодны нервные волнения Антибиотика: намечалось одно деликатное дело с питерским бизнесменом, и хорошо было бы, если бы на первых порах Витя нос в ту «тему» не засунул… Пусть бы он отвлекся на кого-нибудь… Хотя бы вот на этого Серегина… интересно, что он все-таки знает? Что сказал ему Барон? Узнать-то можно… Резо этому мальчику язык быстро расплетет… Но тогда потом журналиста мочить придется – не отпускать же инвалида… Стоит ли его секрет таких трудов? Что интересного мог сказать ему умирающий старик? Какой-нибудь косяк [108]на Витьку повесил, наверное, да попросил место тайничка своего бабе передать… Что там может быть, в таком тайничке? Так, пыль и плесень… Зачем же тогда Витька за парнем гоняется? Да хотя бы и от азарта… Антибиотик всегда был азартным и заводным. Гурген даже удивлялся время от времени – откуда у русского такой темперамент?..

Гурген потер нос – нужно было принимать решение. Журналист на диване затих – дошло до него, видимо, на каком тонком волоске его жизнь висит… И снова вдруг вспомнился Гургену воркутинский лагерь, молодые глаза Юрки Барона и штабель бревен, которые вполне могли его, Гиви, похоронить…

– Я абязан был Барону, да… Он был мужчына… Ты мынэ правду нэ сказал… Нэ нада… Я тыбэ атпускаю… Рады памяты Юрки… Долгы платыт надо… Ныкто сказать не может, что Гурген долг не платыт…

– Вас зовут Гурген? – переспросил Обнорский.

Но кавказец не удостоил его ответом; он помолчал и продолжил:

– Мынэ от тебэ нычего нэ нада… Луды далжны друг другу памагат… Так? Если мынэ помощь нужна будэт – ты мнэ тоже поможыш?

Гурген, улыбаясь, смотрел на растерявшегося Серегина. Журналист неуверенно кивнул:

– Помогу, конечно… Только в чем?

– Нэ важно, – махнул рукой Гурген. – Пока нэ важно…

Он что-то гортанно крикнул, и появился Резо. Гурген показал на Андрея пальцем и произнес несколько грузинских фраз. Резо кивнул, взял Обнорского за плечо, легко поднял с дивана и подтянул к двери в кухню. Андрей успел обернуться через плечо – лысый кавказец входил в комнату Шварца.

Вихренко сидел на своей кровати точно в такой же позе, что и Обнорский некоторое время назад. Различие было только одно – на правой скуле Сергея красовался впечатляющий кровоподтек. Гурген посмотрел на парня, улыбнулся тонкими губами:

– Ты… Ты пачиму нэ сказал шефу, что журналыст здэс? Тэбе гаварыли…

Шварц дернул скованными руками и глухо ответил:

– Андрей мой друг…

– И многа у тэбя… друзэй?

– Друзей много не бывает…

Вихренко опустил голову и сжал зубы, пытаясь унять противную дрожь. Гурген долго смотрел на него молча, потом сказал:

– Харашо… Сэгодня ты втарой раз радылся… Помни, кто тэбе жизнь падарил… Паедыш с ним в Питер… Вырнешься – расскажыш все мыне… Убегать не пробуй… Найдем… Понял?

– Понял, – тихо ответил Сергей, и Гурген кивком велел стерегущему снять с парня наручники…

Через пять минут ребята остались в квартире одни. Они сидели на кухне и долго молчали, растирая затекшие от браслетов запястья и дымя сигаретами… Наконец Вихренко сказал:

– Этот… лысый… Он велел все рассказать ему, когда я вернусь в Москву… Кто он такой, а, Палестинец? Крутой папа…

Обнорский пожал плечами:

– Его вроде Гургеном зовут?