Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

– Ну что, Серега, пошли знакомиться с гражданином Касатоновым.

Гоша затоптал окурок, и они с Челищевым вошли в унылое помещение дежурной части…

Касатонова уже два часа «разминал» смольнинский опер Валера Чернов. Основной целью «разминок» было вымотать допрашиваемого, утомить его повторяющимися малозначительными вопросами типа: «Где родился, с кем живешь, с кем дружишь?» Когда Челищев и Субботин вошли в маленький кабинетик, заполненный сизыми клубами сигаретного дыма, выражения лиц у Чернова и Касатонова были похожи – своей легкой одурелостью и усталостью друг от друга.

Гражданин Касатонов оказался типичным раскачанным до предела представителем «нового поколения», со всеми положенными атрибутами быка [7]низшего бандитского звена: стрижка под американского сержанта, тайваньского пошива «пума», самопальная кожаная куртка…

Челищеву сразу не понравилось проступающее сквозь похмельно-допросную усталость выражение детской безмятежности на лице Касатонова – не характерна была такая безмятежность для задержанного милицией субъекта, на котором предположительно двойная мокруха висит.

Чернов, предложив Субботину стул за свободным столом, а Челищеву – напротив быка, сказал, обращаясь к Гоше:

– Выясняется, что приятель в школе учился плохо. Врать и то не умеет, память слабая, чем на неделе занимался – вспомнить не может. Или не хочется вспоминать, а? – повернулся к Касатонову опер.

Касатонов нервно зевнул и ответил без выражения:

– Я уже сказал, в натуре… На дискотеке в «Пулковской» гулял.

– Юморной парень, – снова повернулся к Субботину Чернов. – Сейчас я тоже всех развеселю, когда скажу, что в «Пулковской» уже десять дней никаких дискотек нет – мы проверяли, у них там профилактический ремонт какой-то…

Субботин подхватил эстафетную палочку и с ходу включился:

– А мы любим веселых людей, – и без паузы спросил: – Тачка чья?

Касатонов встрепенулся и степенно ответил:

– Моя «банка», отвечаю…

Субботин с нажимом в голосе задал новый вопрос:

– Где документы на машину, а?

– У телки дома в сумке забыл…

– Адрес телки? – почти без вопросительной интонации бросил Чернов.

– Адрес… Не знаю. Не запомнил… Что я, все помнить должен?! – с усиливающимся раздражением в голосе ответил бык. Ему теперь приходилось вертеть головой от Субботина к Чернову, от Чернова к Челищеву – этот «пинг-понг» заметно выводил его из себя.

– Магнитофон чей? – бесцветным голосом спросил Сергей.

– Мой, отвечаю. Из Саранска привез месяц назад…

В «карусели» наступила пауза, все задвигали стульями, закурили. Субботин, вроде как утративший интерес к быку, спросил Чернова:

– «Следачке» звонил?

Чернов кивнул:

– 122-я согласована, ажур!

Гоша затянулся сигаретой, встал и, вроде как прощаясь, ласково сказал Касатонову:

– Отдыхай пока, парень. Шутишь плохо, не смешно совсем. Вещь, – Субботин кивнул на магнитофон, – с двойного убийства, расстрельная статья, кстати. Ладно, пошли, Сергей Саныч, утро вечера мудренее.

Касатонов заерзал на стуле и с испугом и удивлением заговорил торопливо вслед уходящим Субботину и Челищеву:

– Вы че, я, бля, в натуре, на дискотеке гулял, не убивал никого, какие убийства?..

Чернов ловко пристегнул наручником Касатонова к батарее и выскочил вслед за гостями в коридор. Субботин, морщась от рези в глазах, спросил:

– Машины-то хозяина установили?

– Установили, – кивнул Чернов. – Даже побеседовали с ним. Старик этот, дядя Гриша, – полный мудак и маразматик, хотя и ветеран. Он уже столько доверенностей на эту тачку понавыписывал, что и не помнит, кому их давал. «Меня просили, я и давал, а к нотариусу они меня сами привозили…» – и большего от него добиться трудно. Твердит, как попугай, что претензий ни к кому не имеет…

– Понятно, – многозначительно протянул Гоша, думая о чем-то своем. – Так завтра «следачка» во сколько будет?

– К десяти, – Чернов зачем-то посмотрел на часы.

– Ну вот и мы к тому времени завалимся. Юморист посообразительнее станет, подергается, прогреется… И расколется как сука, никуда не денется… «Развалим» мы Михаил Ивановича до самой жопы, у меня предчувствие такое есть…

Субботин довольно подмигнул Челищеву, который задумчиво покивал головой в ответ. Гошино удовлетворение Сергею не передалось. Не верилось ему, что Касатонов, этот «бройлерный кабан», имел какое-то отношение к убийству его родителей. Уж больно спокойно он держался на допросе. Но тогда зачем он явно врет про магнитофон?

«Ничего, ночь „попарится“ Михаил Иванович, поумнеет, а утром мы все спокойно выясним», – успокоил себя мысленно Сергей. Он и представить себе не мог, что никакого покоя завтрашний день не принесет, и вместо ответов на старые вопросы он получит новые…

Те, кому довелось провести хотя бы одну ночь в ИВС Смольнинского РУВД, могут засвидетельствовать, что заведение это сильно отличается от санатория. Причем в худшую сторону. Удобств минимум, атмосфера вонючая, потому что от «постояльцев» редко пахнет французским парфюмом…

Из помещения дежурной части доносились какие-то голоса, смех и монотонное бормотанье переносного телевизора, который работал в дежурке, несмотря на все запреты и инструкции. Миша Касатонов, в недавнем прошлом спортсмен, подающий надежды, а ныне – обычный рядовой бандит, никак не мог уснуть, ворочаясь на жестких нарах. Мишу терзали два извечных русских вопроса: «Кто виноват?» и «Что делать?». Мише было страшно и муторно, и он как заведенный шептал в темноту: «Во бляди, в блудняк втравили», – и скрипел зубами от тоски, потому как понимал, что в блудняк себя втравил он сам…

Прошлым вечером на хату, где кроме Касатонова ночевали еще три быка, ввалился совершенно пьяный Костя-Молоток с какой-то малолеткой. Молоток был бандитом постарше и всякий раз не забывал это подчеркнуть перед салагами типа Касатонова, недавно пришедшими в организацию, у которых еще не было ни заслуг, ни денег, ни даже закрепившейся клички… Молоток вроде как бы «курировал» молодых рекрутов, хотя воспитателем он был плохим и, говоря молодым быкам о строжайшей дисциплине и полном запрете пьянства в организации, сам неоднократно нажирался как скот в съемной хате молодых, за что неоднократно вздувался своими начальниками.

В этот вечер Костя был вовсе не в себе, и Касатонову показалось, что он не только пьян, но и ширнутый [8]. И девка – совсем молоденькая – была такая же «двинутая». Косте было вовсе невесело, его лихорадило, он быстро начал что-то говорить про злую судьбу, запричитал, затем позвал Мишиного соседа по комнате и предложил «расписать» малолетку на двоих. Малолетка не сопротивлялась и, похоже, не очень понимала, где она и что с ней делают… Касатонов помялся перед приоткрытой дверью в комнату, где вовсю уже шло «порево». Мише нужно было передать Молотку, что его уже который день искал Винт – бригадир и самый большой начальник в организации, кого знал Касатонов, но, похоже, Костя все равно бы ничего сейчас не воспринял. А потому Касатонов на кухне позвонил по оставленному Винтом телефону и вытащил из Костиной куртки, валявшейся на полу в прихожей, ключи от «восьмерки», которая хоть и считалась общей, но на самом деле была практически постоянно узурпирована Молотком. Мише очень давно хотелось оторваться на «восьмерке» с Веркой, недавней подружкой, работавшей в «подотчетном» ночном ларьке…