Андрей Константинов - Адвокат. Судья. Вор (сборник)

– Привет! Нежданный гость – лучше татарина. Ты одна?

– Одна, – машинально кивнула Юля, и только после этого ее брови поползли вверх от удивления: – Челищев?! Ты что тут делаешь? Ночь уже, мне на работу рано вставать…

Воронина куталась в тонкий халатик и говорила приглушенным голосом.

– Ничего, – ответил Сергей, – встанешь. На крайний – опоздаешь, тебе не впервой. Я думаю, Прохоренко тебя простит.

Сергей подталкивал Юлю в кухню, не давая сказать даже слова, лишая ее возможности соображать, собраться с мыслями.

– У меня всего один маленький вопрос: кто тебя заставил тогда переспать со мной, и какая была мотивировка?

Юля ойкнула, всплеснула руками, распахнув халатик, под которым ничего не было, и инстинктивно дернулась к телефону, но Сергей левой рукой поймал ее за волосы, заставив выгнуться всем телом, а правой поднес к горлу «ствол».

– Быстро, сука, отвечай! Мне терять нечего, я и так уже все знаю, будешь врать и дергаться – ебну на месте!

Юля засучила ногами, забилась, но, встретившись взглядом с глазами Челищева, видимо, что-то поняла или, скорее, почувствовала, потому что вдруг обмякла и прохрипела:

– Прохоренко… Это Прохоренко…

Сергей отвел от ее шеи пистолет и толкнул Воронину на табурет.

– Будем считать, что начало у нас хорошее. А теперь давай выкладывай все – спокойно и подробно.

Юля заторможенно кивнула, не сводя завороженного взгляда с ТТ, открыла было рот, но сказать ничего не смогла – у нее началась истерика.

Челищев набрал в чашку воды из-под крана и выплеснул ей в лицо. Воронина ойкнула, всхлипнула еще раз, но постепенно стала приходить в себя.

– Я жду, – Сергей отвернулся, чтобы не смотреть на Юлины груди, вывалившиеся из халатика. Эти груди он гладил и целовал, когда убивали отца и мать…

– На тебя как раз приказ из Москвы пришел подписанный… Прохоренко вызвал меня в кабинет, сказал, что есть задание, которое мне наверняка понравится… Что надо тебя поближе узнать и прощупать, чем ты дышишь… Я удивилась, потому что его не интересовало ничего конкретно… Просто – побыть с тобой, понаблюдать… Сказал, что на работу можно не торопиться, даже лучше задержаться… И никуда тебя от себя не отпускать. А потом уже, когда все узнали, – Юля искоса взглянула на Сергея, – Прохоренко страшно испугался, меня тоже напугал… Сказал, чтоб я все забыла, что произошло трагическое совпадение, к которому никто отношения не имеет… А сам трясся и коньяк хлестал… Сказал, что если я кому-нибудь хоть слово, то меня уже ничто не спасет… Я ничего понять не могла, но очень испугалась…

Челищев закурил и закашлялся – за эти сутки он выкурил столько сигарет, что еще немного, и можно было бы подавать заявку в Книгу рекордов Гиннесса.

– Прохоренко тебя один «инструктировал» или вместе с Никодимовым?

– Один… Они с Ярославом Сергеевичем никогда вдвоем не говорили со мной по делам… Один раз только было – когда на охоту ездили, они сильно напились и сразу вдвоем на меня…

Воронина закрыла лицо руками и заплакала. Сергей выругался.

– А так, значит, они тебя по очереди приходуют?

Юля кивнула, не отрывая рук от лица.

– На чем же тебя прихватили-то?

Воронина взглядом попросила сигарету, по-мужски затянулась, ссутулила плечи.

– Я с англичанином одним познакомилась, фирмачом… Хороший был парень, я даже… – Юлька махнула рукой. – Он немолодой уже был, но, видно, упущенное хотел наверстать… Я с ним совсем голову потеряла, «отрывались» мы по полной… А потом однажды ночью он умер – сердце не выдержало… В номере наркота оставалась, я с перепугу совсем соображение потеряла – опер меня с ходу, дуру, на понт взял… Прохоренко отмазал… Ну а потом – пошло-поехало…

Сергей достал из кармана диктофон, перевернул кассету:

– Рассказывай. Давай, рассказывай все сюда.

Воронина испуганно замотала головой, но Челищев молча поднял пистолет, и она, опустив голову, начала говорить…

Когда Сергей нажал на «стоп», она, как побитая зверюшка, съежившись, смотрела на него, ее губы непроизвольно дергались.

– Что… Что ты теперь?..

Видимо, в его глазах она прочитала ответ, потому что тяжело повалилась на пол, обхватила руками колени Челищева и закричала отчаянным шепотом:

– Нет! Не надо, не надо, Сереженька, умоляю тебя! Пожалуйста, я все делать для тебя буду, не надо, я не хотела, я не знала ничего!!!

Челищев молча стоял над ней, опустив пистолет, и смотрел в окно. Воронина тыкалась лицом ему в ботинки. Сергей грубо высвободился и сел на табурет. Он не помнил, сколько времени прошло, прежде чем смог выговорить:

– Ладно… Живи пока… Помни только, что твоя смерть теперь у меня храниться будет… Не дай Бог… Будешь делать, что я скажу, а там – посмотрим…

Сначала Сергей не собирался оставлять ее в живых, но страшная смерть депутата, видно, забрала у него все силы… Да и жалко было эту вконец запутавшуюся красивую девку с напрочь перекошенной судьбой… Юля благодарно зарыдала и попыталась доступным ей способом закрепить успех – подползла к Челищеву и начала гладить его ноги, пытаясь подняться выше. Сергей наотмашь ударил ее по лицу тыльной стороной ладони, встал и пошел к выходу.

Юля осталась лежать на холодном кухонном полу.

Всю ночь Челищев катался по городу, а под утро вернулся к переулку Гривцова, зашел в квартиру и сел на кухне, не раздеваясь. Его тянуло в сон, но Сергей не мог заставить себя лечь в кровать. Он боялся снов, которые должны были прийти к нему, как только он закроет глаза. Лишь когда за окном начало светать, Челищев уронил голову на руки и тяжело забылся…

Его разбудил звонок радиотелефона. Ощущая усталость и разбитость во всем теле, Сергей прошел в комнату, взял трубку, нажал кнопку приема:

– Слушаю.

– Сережа, Сереженька, ты живой! Как ты себя чувствуешь, хороший мой… Мне Виктор Палыч сказал, что у тебя… проблемы со здоровьем… случились… Что ты молчишь, Сереженька? – Катин голос дрожал и срывался в трубке. – Где ты, я приеду, где ты?!

– Я… – У Сергея закружилась голова, потому что не ел он почти сутки. Чтобы не упасть, он был вынужден резко сесть. – Катя… Приезжать ко мне не надо. Я лучше сам приеду. Подъезжай к нашему скверу – на набережной, помнишь?

– Конечно, помню… Прямо сейчас выеду, скажи…

Сергей перебил ее:

– Катенька, все разговоры потом. Сейчас нет ни сил, ни времени… Проверь, как поедешь, чтобы за тобой никто не увязался…

Челищеву и впрямь было нехорошо. На общую усталость и нервную вымотанность наложилось что-то вроде простуды. Ножевой порез на груди воспалился и болел, голова была тяжелой, словно с похмелья, и каждый шаг отдавался в ней оранжевыми сполохами боли. С трудом подавляя тошноту и головокружение, Сергей доплелся до машины и, поминутно вытирая испарину со лба, поехал к скверу на Университетской набережной. Почти одиннадцать лет назад именно в этом сквере Катя объявила Олегу с Сергеем, что выходит замуж…