Ольга Володарская - Любовь как война

– У вас есть такой же ключ? – спросил Левченко у Бориса.

– Давным-давно потерял.

– Выбросил, – поправила его Ольга. – Скажи уж правду…

– Хорошо, выбросил, чтоб распрощаться с прошлым. Ключ был его символом.

– Поясните?

– Подростком я бомжевал. Почти два года бездомным был. Тогда мне ключ от чердака очень пригодился. Я не борзел, как в нашей среде говорили, и не таскался в этот дом постоянно, чтоб не доставлять Ольге Алексеевне неприятностей. Но когда совсем податься некуда было, ночевал в «ШТАБе».

– Там же чуть не умер, – продолжила рассказ Ольга. – Зима лютая была. А Боря в дырявых валенках. Простыл. А так как для бездомных единственное лечение – алкоголь, то, напившись водки, он забрался на чердак выздоравливать, да впал в беспамятство. Хорошо, Саша услышал что-то или почувствовал, не знаю… В общем, решил чердак проверить. А там Борис без сознания и ледяной такой, что сын подумал – мертвый. К счастью, это было не так. Врачи спасли мальчика и, к слову, его пальцы, а могли бы ампутировать.

– Лишился только мизинца на левой ноге, – кивнул Боря. – Но товарищу майору (или господину?) все это не интересно, поскольку к делу не относится.

– Мне как человеку интересно. Как вы смогли выбраться из этого дерьма?

– Жизнь свою переосмыслил, когда чуть не умер. Понял, что менять ее надо, чтобы не сдохнуть раньше времени. Вообще-то мне очень нравилась моя жизнь. Уйдя из дома и бросив школу, я обрел свободу, к которой стремился. Меня и сейчас не пугает бедность. В ней есть свой кайф.

…Тут из комнаты донесся шум. Что-то грохнуло. Судя по звуку, упал какой-то предмет мебели. Ольга Алексеевна, уронив пачку с чаем на стол, бросилась в спальню сына.

– Саша, что случилось? – испуганно выпалила она, вбежав.

Сын сидел на полу и потирал ногу.

– Упал, – пожаловался он.

– Откуда?

– С него! – Он пнул стул.

– Зачем ты полез на него?

– Я должен был достать до потолка.

Ольга Алексеевна решила больше не задавать вопросов, а уложить сына в кровать, в которой, как она надеялась, он давно мирно спал. Но оказалось вон что – он скачет по стульям, чтоб достать до потолка!

– Ты ведь хочешь спать, сынок? – спросила она у Саши.

– Нет.

– Ты же сам говорил, что тебя мучили кошмары этой ночью. Давай-ка ляг, отдохни…

Саша мотнул головой, после чего встал на ноги и взялся за спинку стула, чтобы поднять его.

– Я должен добраться дотуда…

– До потолка? – уточнил Левченко. Они вместе с Борисом последовали за Ольгой в спальню.

– Да.

– Зачем?

– Почувствовать, где секретик. – Сейчас он говорил нормально. В смысле, разборчиво. Хотя понять, о чем он, все равно не получилось.

– А он на потолке?

– Или на полу, смотря откуда смотреть – снизу или сверху.

Опер вопросительно посмотрел на Ольгу Алексеевну. Она развела руками и готова была уже увести мужчин из комнаты сына, как Боря подал голос:

– Привет, Сашка.

Тот обернулся на голос и несколько секунд смотрел на друга детства, будто не узнавая.

– Это я, Борис.

– Я знаю, кто ты. Но мы уже виделись сегодня. Если хочешь, привет еще раз.

– Мы виделись?

– Да. А ты не помнишь? Рано утром ты постучал, я вышел… – Саша нахмурился. – А что потом, я не помню, но знаю одно – произошло нечто нехорошее… страшное!

Боря заметил, как напрягся Левченко, и торопливо выпалил:

– Я не был здесь рано утром. Более того, в этом доме я не появлялся десять лет! Клянусь вам…

– Сашу кошмары ночью мучили, – пришла ему на помощь Оля. – В них, возможно, был и Боря. Мой сын, увы, часто путает действительность со снами.

Пока они говорили, Саша взобрался-таки на стул и стал водить подушечками пальцев по потолку.

– Если бы вы разрешили мне подняться на чердак, было бы гораздо проще, – пробормотал он.

– А я понял, о чем он, – вскричал Боря. – На полу или на потолке, так Саня сказал? То есть что-то он там чувствует! – Он ткнул пальцем вверх. – На чердаке. И это лежит на полу. Или на потолке, если смотреть отсюда, с последнего этажа.

– Но что там такое? – обратился к Саше Левченко.

– Секретик…

Тот шумно выдохнул.

– Андрей, можно вас? – Ольга склонилась к уху Левченко и стала говорить очень тихо, чтобы не услышал сын. – Саша сейчас увлекся передачами об экстрасенсах. Вот он и устроил тут… спектакль! Ничего он не чувствует руками, поэтому я бы советовала вам не обращать внимания на его действия…

– Александр, вы что-то чувствуете? – обратился к ее сыну Левченко.

– Там что-то есть точно. Не могу понять, где именно.

– Это то, из-за чего убили Костю?

– Нет. Но то, что может пролить свет на его смерть.

Ольга видела, как удивлен опер связностью Сашиных слов. Те, перед кем он сначала представал дурачком, подобно ему поражались. Впрочем, бывало и с точностью до наоборот. На кого Саша производил нормальное впечатление, впадали в ступор, сталкиваясь с его, мягко говоря, чудачествами.

– Хотите подняться на чердак? – поинтересовался опер.

– А можно? – спросил Саша.

– Сейчас узнаю у коллег…

Ольга Алексеевна удивилась, что майор к ее сыну отнесся серьезно. Или он просто проявлял любопытство? Как по отношению в Борису, бомжу в прошлом…

Левченко интересны люди не от мира сего?

Андрей набрал номер одного из членов своей бригады. Задал пару вопросов, выслушал ответ и сказал:

– Там все изыскания закончили, можно подняться.

Саша тут же спрыгнул со стула и понесся к двери.

– Ты кое-что забыл, сынок, – остановила его Оля.

– Носки на мне! – он вытянул ушибленную ногу и потряс ею в воздухе. На ней и вправду был носок. – И штаны! – Он дернул за резинку спортивных брюк.

– Осталось надеть майку.

Саша был с обнаженным торсом. Стянул с себя олимпийку, принявшись за молоко. Он вечно обливался, а она была светлой. Оля понимала, что нужно покупать вещи немаркие. Но ее сын был таким красивым. И ему шли светлые одежды. Она ничего не могла с собой поделать… Любовалась им в голубом, белом и нежно-зеленом.

Олимпийка была как раз такой. С лимонными полосками на рукавах.

Когда Саша облачился в нее, они покинули квартиру. Естественно, предварительно обувшись.

– Штаб, – усмехнулся сын, шагнув на первую ступеньку лестницы, ведущей к люку.

– Почему именно штаб? – спросил Левченко у Бориса Кожевникова. – Вы там в войнушку играли?

– ШТАБ – это аббревиатура. Мы называли себя шатией Амона Боровика. ШаТия Амона Боровика. ШТАБ. И место сбора нашей шатии было на чердаке. Так название за ним и закрепилось.

– Как давно вы не бывали в ШТАБе, Александр? – спросил Левченко, поднимающийся следом. За ним Оля, которой помогал он и идущий позади Боря – тот поддерживал бывшую учительницу под локоток.

– Я не помню. Может, и сегодня. С ним! – И указал оттопыренным большим пальцем на Борю.