Марина Серова - Шик, блеск, красота

— Да вы присаживайтесь, что в дверях-то стоять. Садитесь, спрашивайте, что хотели. А на мое состояние внимания не обращайте. Не люблю, когда меня жалеют.

Я согласно кивнула и, усевшись на диван, не спеша скользила глазами по комнате. Ранее веселенькая, с игривыми розовыми обоями, сейчас она выглядела на редкость неуютно и угрюмо. Все зеркала и даже экран телевизора закрыты кусками темной ткани. Большинство украшающих интерьер вещей убрано. Да к тому же в самом углу, возле кровати, вплотную друг к другу уже стояли погребальные венки. От них веяло холодом и обреченностью. Торопливо отведя от них взгляд, я повернулась к молчаливо ждущему моего вопроса Тимофею Владимировичу и заговорила:

— Как я уже и сказала, приходится вернуться к горестному событию. Узнав результаты экспертизы и переговорив с некоторыми специалистами, я пришла к выводу, что нанести отравляющее вещество на платье мог только тот, кто постоянно находился рядом с ним, да к тому же знал, что данную модель станет демонстрировать ваша жена. Подозрение сразу падает на участниц показа. Мне стало известно, что ваша жена конфликтовала с Зинаидой Ляминой, но ее я уже проверила и выяснила, что она непричастна к убийству. Возможно, кто-то еще из женщин также имел зуб на Инну Геннадьевну. Я хотела бы показать вам список участниц, вдруг вы что-то вспомните.

— Не стоит, — остановив меня и не дав достать из сумочки список, который я составила еще вчера вечером, произнес Прокопчук. — Вы, видно, забыли, что я сам присутствовал на показе и воочию видел каждую девушку.

— Но одно дело — видеть, а другое — знать, кто они такие, — возразила я. — Вдруг какая-то фамилия у вас на слуху, но вы просто не знакомы с этим человеком?

— Это вряд ли, — замотал головой Прокопчук. — У нас с женой друг от друга не было секретов, и она рассказывала мне обо всех участницах этого шоу. Однажды заезжал за ней после репетиции, и она объяснила мне, кто есть кто. Лямину прекрасно помню, хотя и не думаю, что эта женщина способна на убийство. Насколько мне известно, она — игрок. Предпочитает решать проблемы обманом, брать хитростью, в крайнем случае — с помощью денег. Марать руки — не ее стиль.

— Что ж, в таком случае любопытно знать, кого еще вы можете подозревать в убийстве вашей жены, — я сформулировала вопрос немного иначе. — Может, она с кем-то не ладила на работе? Или у нее были какие-то давние враги?

— Давних врагов не было, но рискну предположить, что Инну убили те уроды, что в последнее время нас шантажировали.

— О? — взметнула я брови вверх. — Вас кто-то шантажировал?

Подобное казалось мне полнейшей глупостью: чтобы кто-то рискнул шантажировать работника милиции? И все же, судя по нахмуренному лицу Тимофея Владимировича, это действительно происходило. Я не осмелилась пошутить на данную тему и просто переспросила:

— И кто же рискнул на такое пойти?

— Настоящие родители нашего сына, — признался мне Прокопчук.

— Вы усыновили ребенка? — продолжала все больше удивляться я.

— Да. Мы усыновили мальчика, когда ему было два годика. Инна не могла иметь собственных детей. Я слишком ее любил, чтобы гулять на стороне, а потому мы решили взять брошенного малыша. Мы поехали в детский дом, понаблюдали за живущими там детьми, а когда увидели Сашеньку, сразу поняли, что хотим усыновить именно его. Мальчик был просто чудным. Единственное, что у него оказалось не в порядке, так это здоровье. Он от рождения инвалид — родился с пороком сердца. Но это нас не остановило. Мы взяли ребенка, и я нисколько об этом не жалею.

— А как же получилось, что на вас вышли его законные родители и даже стали шантажировать? — спросила я. — Почему Инна не поставила их на место, она же запросто могла упечь их за решетку?

— И чего бы добилась? Годика через три, если бы им вообще столько дали, они бы вышли, выбрали момент и сказали бедному мальчику, что мы — не настоящие его родители. А ему волноваться нельзя, вдруг что с сердцем. Врачи предупредили, чтобы мы старались избегать шоковых ситуаций. Вот мы и дали им денег, чтобы больше нас не тревожили. Они на время отстали, а когда все спустили, опять начали донимать.

— И вы снова дали?

— Естественно, — кивнул мужчина. — Разумеется, мы понимали, что так долго продолжаться не может, поэтому припугнули эту парочку. Сказали, что если все еще раз повторится, то им не поздоровится. Они пообещали, что мы за это заплатим. Вот, видимо, и настало время расплаты.

Прокопчук устало вздохнул и отвел взгляд в сторону.

— А где вы встречались с этими горе-родителями? — снова отвлекла его от дум я.

— Да когда где. Как правило, они сами к нам с женой приходили, возле подъезда поджидали.

— А как им вообще стало известно, где вы живете и что именно вы усыновили их ребенка? — спросила я про одно из упущенных Тимофеем Владимировичем обстоятельств.

— Вот уж не знаю, — даже растерялся Прокопчук. — Но они и в самом деле его настоящие родители, я уверен. Да и в детском доме это подтвердили.

Я ненадолго задумалась.

— Скажите, а зачем им вообще понадобилось сообщать своему, замечу, брошенному сыну, что они его настоящие родители? Что им-то это даст?

— Вы не поняли, они шантажировали нас не только тем, что могут сообщить мальчику о себе. Они хотели его вообще забрать, вернуть. Они требовали, чтобы мы от него отказались, в противном случае грозили испортить нам жизнь.

— Все равно не понимаю, зачем им это понадобилось. Ладно бы ребенок был полностью здоров, и мать отказалась от него после родов по молодости, испугавшись гнева собственных родителей. Позже, став самостоятельной и независимой, вдруг снова все вспомнила, и ее начали мучить угрызения совести. Но у ваших-то шантажистов наверняка есть другая причина.

— Представления не имею, какая у них причина, и есть ли она вообще. Полагаю, они хотят только одного: побольше вытянуть из нас денег. И об этом не раз говорил Инне. А она считала, что в них проснулись родительские чувства. На мой взгляд, чушь полнейшая.

— А что вы вообще знаете про эту парочку? — Я прикинула, что если ребятки и в самом деле угрожали расправой, то могли организовать убийство одного из родителей, понимая, что отец, скорее всего, откажется от малыша, а значит, они смогут затем усыновить его сами.

— Что? — Прокопчук задумался. — Ах, это… Знаю только, как примерно выглядят.

— И это все? — удивилась я, ожидая услышать значительно больше. — А как же фамилия, имя? Вы же только что сказали, что проверяли, они ли настоящие родители вашего сына, и данные подтвердились. Как такое возможно?

— Очень просто. Законный, точнее, родной папаша описал большое родимое пятно на спине мальчика, поведал о его заболевании и сказал, когда ребенок поступил в детский дом.