Марина Серова - Экс-баловень судьбы

Услышав мой вопрос, компания снова выразила на своих лицах то несколько неестественное оживление, которое так неприятно поразило меня в самом начале, и наперебой начала рассказывать о том, какие это были интересные люди — первые христиане.

— И вот эти моменты, когда их, совершенно беззащитных, выталкивали на арену к голодным львам… — голосом, преисполненным сочувствия, говорил Влад.

— И все эти мучения и пытки… — пламенея взглядом, вторил ему кто-то из товарищей.

— Но, несмотря на это, они все равно не отказались от своих убеждений, — подводила итог одна из девушек.

Как оказалось, в исследовании Влада принимала живое участие и вся остальная группа. Они поведали мне, как ходили в архив и часами просиживали в Интернете, пытаясь найти что-то интересное по данному вопросу и знакомясь с разработками других исследователей.

— Мы даже достали специальные программы, с помощью которых можно переводить текст с другого языка, с английского, например, чтобы получить больше информации.

— А что, самим-то читать по-английски слабо? — поддразнила я. Компания смущенно заулыбалась.

— Пока слабо. Но мы ведь не английским интересуемся, а историей.

Поговорив еще немного о том, какое это интересное занятие — проводить исторические исследования, я попрощалась и попросила девушку, которую выбрала для индивидуального разговора, показать мне, где находится кафедра бухучета. Учитывая теплые дружеские отношения, которые сложились у меня с Эрнестом Эрастовичем, одним из ярчайших представителей этой кафедры, я всегда могла объяснить свое появление там. Поэтому сочла этот предлог наиболее подходящим для того, чтобы вступить в более тесный контакт с девушкой.

— Хотела проконсультироваться насчет заполнения налоговой декларации… — издалека начала я.

— Да, у нас очень грамотные специалисты, — с полнейшим безучастием глядя куда-то вдаль, машинально ответила девушка.

— А студентам это передается? — не теряла я надежды наладить контакт.

— Тем, кто добросовестно занимается…

— А ваши друзья занимаются добросовестно?

Девушка вопросительно посмотрела на меня, как будто пытаясь угадать, какой же здесь может быть подвох. Но лицо мое выражало одно лишь только доброжелательное любопытство.

— В основном да…

— Даже по истории?

Тут она окончательно смутилась.

— Что вы имеете в виду?

Я дружески рассмеялась, показывая своей собеседнице, что она может расслабиться.

— Да ничего… простите, как вас зовут?

— Зина.

— Ничего страшного, Зиночка. Просто мне показалось, что ваши друзья были немного неискренни со мной… Может, это просто оттого, что я для них — незнакомый человек?..

— Да нет, почему? — сказала Зина, несколько успокоившись. — Они не были неискренни… просто эти события… вы понимаете… они так повлияли на всех нас…

— О, могу себе представить… А вы действительно так хорошо относились к профессору Разумову или здесь есть преувеличение?

— Что вы, никаких преувеличений, мы действительно очень любили его…

То ли мне показалось, то ли на самом деле в голосе девушки зазвучали те подозрительно восторженные нотки, которые поселили во мне сомнения в искренности ее друзей. Однако я не отступила.

— Но вот, например, Влад: у него все — настолько через край, что это даже странно… Можно подумать, что для него на целом свете не было человека дороже, чем профессор.

— Ах Влад… Он вообще по характеру очень впечатлительный, а в последнее время на него столько всего навалилось… Вы только не говорите, пожалуйста, что я вам рассказала… ведь у него серьезно больна сестра… Что-то связанное с сердцем, нужна дорогая операция, а семья у них не такая уж богатая… Вы только представьте: знать, что близкий тебе человек погибает, и не иметь возможности ему помочь! Тут и более сдержанный человек, чем Влад, может потерять самообладание. А когда он узнал еще и о Разумове…

Тут в выражении лица Зины снова промелькнуло что-то странное, и она сделала долгую паузу. Снова повинуясь непонятному инстинкту, я задала неожиданный для себя самой вопрос:

— Что узнал?

Бедная Зина вздрогнула так, как будто ее ударили.

— Ой, извините… я задумалась, и вы напугали меня… Так о чем вы говорили?

— Я спрашивала о том, что Влад узнал о Разумове, — вежливо повторила я во второй раз свой вопрос, ничуть не сомневаясь, что он прекрасно был расслышан и в первый.

— Ну как — что? Об этой истории… с убийством… После этого он стал какой-то дерганый. Он и раньше-то чересчур эмоционально на все реагировал, а тут… просто через край, правильно вы сказали. То восторгается чем-нибудь — и тут же, через минуту, кипит ненавистью. Даже не знаю… может, ему к врачу обратиться… а то… к чему это может привести?

Было видно невооруженным глазом, что последние слова она сказала совершенно искренне и действительно переживала за своего друга.

— Вот мы и пришли, это кафедра бухучета.

— Ой, Зиночка, спасибо вам большое!

— Не за что…

Мы попрощались, и она отправилась было восвояси, но, пройдя немного, обернулась и еще раз попросила меня:

— Так вы уж, пожалуйста, не говорите, что я рассказала вам о сестре Влада…

— Ну что вы, Зиночка, все останется между нами, я прекрасно понимаю — это очень личное…

Подождав, пока Зина скроется из виду, я тоже отправилась по направлению к выходу. На кафедре бухучета делать мне было нечего, и я спешила убраться от нее подальше, пока, чего доброго, не появился на горизонте мой старый приятель, неподражаемый господин Спиридонов.

Благополучно избежав трогательной встречи, я вышла из здания института и направилась к своей машине. Устроившись на сиденье, я не спешила заводить двигатель, а для начала с удовольствием затянулась сигаретой, размышляя о том, что принес сегодняшний день.

Поездка прошла не напрасно. Выяснился еще один весьма вероятный подозреваемый, и открылось весьма пространное поле для исследований в связи со странным и двусмысленным поведением студентов, близко общавшихся с профессором Разумовым. Правда, я лично предпочла бы, чтобы результаты дня сузили круг подозреваемых, а не расширили его. Но, принимая во внимание, что версия с Жигалиным гораздо больше отвечает всем особенностям этого дела, чем предположение о жене профессора или его студентах, можно оценивать общие результаты как положительные.

В связи с этим в ближайшее время мне снова придется заняться слежкой, ибо как еще я смогу узнать что-то о личной жизни брутального бритоголового юнца? Не с мамочкой же его об этом беседовать!

Решено. Завтра, как штык, заступаю на пост, только на этот раз не в Тарасове, а в Покровске. Надеюсь, здесь сыскная деятельность не заведет меня так далеко. Хотя — как знать? Оружие, пожалуй, надо будет прихватить с собой.