Марина Серова - Чем черт не шутит

— Подъем, алкоголики и тунеядцы! Точнее, спуск.

— Куда?

— В тундру ягель собирать.

— Ты хочешь попасть в подсобку, где Олег гримировал трупы? — проявил феноменальную сообразительность Виктор.

— Хвалю. Возьми с полочки гамбургер, оближи горчицу и положи обратно.

Виктор удивленно огляделся, затем хмыкнул:

— «Девять с половиной недель» насмотрелась?

Ах, Штирлиц! Если бы ты брякнул это днем раньше или хоть часа два назад, я бы предложила проверить мои способности. А сейчас я повернулась и пошла прочь, гордая и независимая. Единственной приятной мелочью за утро было наше прохождение мимо «стеклянных барышень». С безумно занятым и неприступным видом они щелкали по клавиатуре компьютеров со скоростью двести знаков в минуту. Шеф и Виктор не обратили на них внимания и направились к коридору. Я остановилась прямо напротив их будки:

— Игорь Ефимович, отчего вы не выгоните этих бездельниц?

— Но, Танечка… — опешил шеф. Мысли его я легко прочитала: ультиматум из вредности, или она их в чем-то подозревает? Полная тишина повисла на несколько минут. Я наслаждалась.

— Или сократите им зарплату. Втрое. Все равно толку от них никакого.

Я победоносно удалилась, представляя, что сейчас переживают мерзавки. Последнее слово осталось за мной, и они наложили в свое красивое французское белье. Мы прошли по коридору почти до выхода во двор, затем спустились по лесенке и остановились перед тремя запертыми железными дверями. Шеф открыл левую, и мы вошли. В помещении стоял специфический запах человеческой плоти, красок и химикалий. По стенам шкафы, посередине два пустых стола. Над ними огромная лампа, какую используют хирурги при операциях. Меня заинтересовали внутренности одного из шкафов: длинные тонкие щипцы и крючки, пряные травы в фарфоровых чашечках.

— Мумифицируете? — поразилась я.

Шеф засмущался.

— У нас солидное заведение, широкий комплекс услуг.

Я обошла комнату, постукивая пальцами по столам в центре. В результате с них поднялось облачко розовой душистой пудры и застыло в воздухе, не желая опускаться.

— Все сохранено в том виде, в каком обнаружили после похищения?

Шеф развел руками:

— Сами понимаете, гроб с телом пришлось отдать родственникам и похоронить.

— Тогда, Игорь Ефимович, ваше личное присутствие больше не требуется. Предупредите своих сотрудников, мы немного пошастаем по агентству, а они пусть будут готовы отвечать на наши вопросы.

— Зайдете перед уходом?

— Посмотрим, но в курсе дел держать будем. — Мы обменялись телефонами. — Не беспокойтесь. В бассейне поплавайте, коньячку выпейте. Найду я ваши документы.

— Откуда такая уверенность? — шеф хотя и держался огурчиком, но было заметно — устал и опечален.

— Профессиональное чутье, — улыбнулась ему я.

Мы распрощались, и он побрел в свои покои. Расставшись с шефом, я опять обежала рабочую комнату Олега. Мое нутро, закаленное на куда более изощренных и неразрешимых загадках, настойчиво твердило мне: не спеши уходить, решение должно быть здесь, где-то рядом, просто ты его пока не видишь.

Вскоре я начала грустить среди мрачных шкафов с непонятным или, еще хуже, знакомым содержимым. Постояла на пороге, оглянулась с надеждой: вдруг осенит? Бесполезно. Мои маленькие серые клеточки, как говаривал Пуаро, ушли в отпуск, не выдав напоследок ни одной светлой идеи. Виктор смотрел сочувственно. Я уже собиралась ляпнуть ему очередную грубость, пошлость или просто шутку, но тут в животе у меня громко и раскатисто заурчало. Не ожидала я такой подлости от собственного желудка, но, коли мозги отказывают, доверять остальному неразумному организму смешно.

— Проголодалась? — Виктор захлопнул за мной дверь.

— Ага. — Он угадал, хотя урчание моего брюшка означает также смертельный испуг и переизбыток газов после разных экзотических блюд, гороховой каши, например.

— Поехали, поедим.

— Я не могу думать о еде в такой момент, — сложно передать словами лихорадочное возбуждение, охватившее меня.

— Время терпит.

— Дорога каждая минута.

— У тебя появились новые соображения?

— Пока нет, но я жду не дождусь.

— Ты не хочешь ими поделиться? — Могу поклясться, в его голосе звучала обида.

— Витя, послушай…

Он не дал мне договорить.

— Скажи честно, я тебе мешаю?

— С чего ты взял?

— Зачем великой сыщице Татьяне Ивановой, которая никогда не ошибается и не проигрывает, обыкновенный и ничем не примечательный охранник?

Сказала бы я, зачем…

— Витенька. — Я взглянула в его прекрасные глаза. — Нравится тебе это или нет, ты прежде всего мой друг. Надоело — не держу, можешь бросить меня и идти на все четыре стороны.

Штирлиц посопел, но слово «бросить» приковало его к полу. Предавать он не умел.

— Один на один с совершенно неизвестным противником, имея в тылу сквалыгу шефа и его бандюг, мне не выстоять. — Хорошая, качественная ложь, в которую мужчины предпочитают верить без оглядки.

— Ты хотя бы догадываешься, с кем нам предстоит иметь дело?

— Не переоценивай меня. Я знаю то же, что и ты. Пропавшие документы многие мечтали бы заполучить. Не напрягаясь, могу вспомнить тройку-четверку странных кончин больших людей нашего города.

— Да, подозреваемых — море.

— Надо выяснить, с кем из них имел связь Олег.

— Олег — не вор.

В который раз слышу это утверждение? В пятисотый? Вот упрямец!

— Пойми! Речь не о деньгах. Они ему, допустим, были не нужны. Но шефовы бумажки, дискеты, кассеты — свидетельства преступлений — дали бы Олегу огромную власть, — я разгорячилась.

— Прости, ты говоришь чушь, — он спокойно гнул свое.

— Или твой друг собирался устроить череду громких разоблачений. Донести до народа правду о сильных мира сего. Он же благородный правдолюбец! — Виктор словно не услышал иронии.

— Татьяна, Олегу нравилась его жизнь. Ни деньги, ни власть, ни сомнительная истина не заставили бы его отказаться от радости жить, любить женщин, смеяться, есть, пить. Кого угодно, но не его.

Я пожала плечами. Безнадежно.

— Посмотри на меня!

Я посмотрела. Как всегда, приятное зрелище. Плюс нежный румянец на скулах, глаза горят.

— Я мог бы совершить то, в чем вы все обвиняете Олега?

Я вздохнула, почесала нос, пригладила волосы. Виктор совершенно не походил на вора. Окажись он на месте своего друга, я первая бы с пеной у рта убеждала каждого: он — не вор. Пришлось ответить честно:

— Нет.

— Так вот, характер Олега точная копия моего. Мне меньше везло с женщинами, ему с работой.

— Я тебе верю. Тема исчерпана. — Мысленно я продолжила: если я опять назову твоего приятеля вором, не плюйся ядом, что с меня взять, старая, больная, забывчивая женщина. — Потопали в вестибюль. Надо встретиться с приемщицей и охранником, дежурившими в вечер ограбления.