Марина Серова - Черная радуга

Я заплатила за товар, который теперь могла свободно перепродавать, и отплыла в океан бизнеса — пошла в гостиную, где вместе со Светой и Катей за большим столом пила чай смазливая накрученная девушка, которую подружки называли Клавочкой. Я поздоровалась со всеми и на правах сотрудницы фирмы уселась чаевничать.

Как выяснилось, Клавочка — личная секретарша Прыгова. Именно она открыла нам дверь в квартиру, занятую филиалом «Хуман инжиниринг» под офис. На ней лежала обязанность постоянно поить прибывающий за товаром и сдающий выручку народ чаем и кормить сладостями за счет босса.

За тихой беседой Света призналась мне, что уже создала собственную сеть, которая приносит ей неплохой доход. Я немножко поиграла на ее нервах, высказав мысль о необходимости отбрасывать сантименты, когда делаешь деньги. Надо было видеть, какого труда ей стоило сохранить спокойствие. Только куда она денется? Мне было небезынтересно узнать, что ни Света, ни Катя сами никогда не принимали «Найс боди», а вот искусственно белокурая Клавочка уверяла, что вновь обрела талию год назад, после того как добросовестно умяла четыре банки.

Покинув офис, я вновь связалась с Грибовым. Теперь я напрямую задала ему вопрос о том, сколько он хочет. В результате недолгих переговоров эксперт подвинулся на десять процентов.

Я неслась к нему в лабораторию, когда зазвонил мой сотовый. Алексей Игоревич просил срочно приехать в клинику.

— Что случилось? — На душе у меня стало неспокойно.

— Лена умерла. — Судя по голосу, Кондратьев находился в полной прострации.

— Когда?

— Сегодня ночью. Мне только что позвонили. Я еду туда. Клянусь, никто не уйдет. Я хочу, чтобы ты выяснила, чьих рук это дело.

Первым, кого я увидела, въехав на территорию клиники, был Гришенька с расквашенной физиономией. Он бежал куда-то с диким мычанием, увлекая за собой здоровенного медбрата.

Кондратьев нервно вышагивал взад-вперед вдоль своего четырехколесного крейсера и по телефону переносил деловую встречу на два дня.

Он молча кивнул мне и быстро свернул разговор. Глаза у него были полны слез.

— Ты видел ее?

— Задержался в дороге, потом бил морду психу, я даже не заходил внутрь.

Мы вошли в корпус. Двое «часовых», как обычно, отдали нам честь. В вестибюле уже ждал санитар, водивший вчера меня и Сашку по отделению, а также доктор Иволга. Оба старались изобразить на лице скорбь, но это у них плохо получалось.

— Моя жена умерла? — Кондратьев пока держал себя в руках и не выплескивал эмоции.

— Да, сегодня ночью, — сообщила секс-бомба. — Дежурила я. Все вопросы, пожалуйста, только ко мне.

— Ты меня не учи, — огрызнулся Кондратьев. — Если потребуется, я опрошу даже санитарок. Давай по-тихому увольняйся отсюда и никогда больше не пытайся лечить людей.

Это была чистой воды угроза при свидетелях.

— Алексей, успокойтесь, — попыталась я остановить его, но он не реагировал.

— Где она?

— Вскрытие уже закончилось.

— Что?! — не выдержал Кондратьев и тут же как-то скис.

— Лето, жара. В штате нашей клиники есть патологоанатом, — оправдывалась Иволга. — Я могу проводить вас…

Мы пешком прошли в другой корпус и спустились в подвал.

Доктор уже мыл руки. Столь многолюдное вторжение возмутило его.

— Остановитесь на пороге! — приказал он, закрывая кран. Патологоанатом был волосатым и широкоплечим. Очень напоминал самца гориллы.

Вид ног, торчащих из-под белых простыней, окончательно остудил пыл Алексея, да и поперечные размеры доктора действовали лучше любого успокоительного.

— Виктор Вадимович, это родственники умершей, — сообщила почти правду доктор Иволга.

Патологоанатом убрал свирепость с лица и подошел к столу, на котором лежало тело женщины.

— Подойдите сюда, — пригласил он.

Я переживала за Алексея. Простыня порхнула в воздухе, открывая лицо и часть шеи. Это была Лена. Кондратьев долго смотрел на жену, затем отвернулся и вышел.

Я предъявила лицензию.

— От чего она умерла?

Гориллоподобный выпятил от удивления нижнюю губу.

— Поверхностных повреждений, за исключением следов от многочисленных уколов, не наблюдается. В желудке много какой-то белой кашицы. Надо провести анализ. Берусь предположить, что это снотворное, но надо проверить. Могу сказать, что надпочечники, почки, печень — посажены, сердечная мышца истощена. Типичная картина, когда имеешь дело с наркоманом.

— Прошу вас сделать все анализы.

Пятидесяти долларов хватило, чтобы убедить доктора в законности моей просьбы.

— Когда вы сообщите результаты?

— Завтра утром, не раньше. — Он черканул мой телефон и намекнул, что надо бы работать, а то ничего не выйдет.

Я вышла на воздух и села в машину к Алексею. Он находился в прострации и слушал Баха. Последнее свидание с женой сковало его.

— Надо ждать результата анализов. Патологоанатом сделает все, что можно.

— Таня, это ваше дело. И ваше дело — найти…

Я не стала докучать ему и, посоветовав ехать домой, решила пообщаться с Иволгой еще раз.

Если Лена умерла естественной смертью, то косвенная вина за это ляжет на Катю и Свету, но это только в том случае, если в порошке были какие-то примеси. Была ли Лена наркоманкой? Иволга только об этом и говорила, Кондратьев решительно отрицал. Какой смысл в приеме «Найс боди» вместе с кокаином и спиртным? Совершенно ясно, что такой коктейль подорвет здоровье любого человека за неделю. Я не хотела отказываться от версии, что наркотик был в порошке. Если Лену убили, тогда моя гипотеза получала серьезное подкрепление. Зачем убивать выздоравливающую молодую женщину, тихо-мирно лежащую на койке? Цель может быть только одна: предотвращение утечки информации, она что-то видела, она что-то знает. Как ни горько это осознавать, но при таком раскладе именно я могла стать невольной виновницей ее гибели.

Не нарисуйся я в больнице, преступник, может быть, не стал бы перестраховываться. Если о том, что я частный детектив, знала Иволга, значит, об этом знал весь медперсонал.

— Зря ревешь. — Я нашла ее, одиноко сидящую в сестринской.

— Я нравилась ему. Теперь вы все будете подозревать меня. Он так богат, и почему бы мне не убрать его жену и не расчистить себе дорогу?

— А откуда ты знаешь, что Лену убили?

— Я же ее врач. Она уже выздоравливала.

Мнение, к которому нельзя было не прислушаться.

— Еще ничего не известно. Но если это так, тогда тебе не избежать серьезного разговора со следователем, особенно если после опросов всех и вся выяснится, что Алексей тебе еще и цветы дарил.

— Но я же лечащий врач!

— Аргумент, которым действительно можно оправдать любой подарок. И все же…

— Что мне делать?