Марина Серова - Частного сыщика заказывали?

— Возьми, опер, позвони и узнай. Тебе, наверное, скажут.

— Спасибо, у меня есть свой.

Володька выудил из кармана кителя телефон и задумался.

— Очень рада за тебя, — улыбнулась я, — но с этим телефоном тебе предстоит поработать. Бери, сейчас все объясню, и кроме того, позвони все-таки в морг, нужно убедиться, что это была лишь тактическая хитрость, а не грустная правда.

Володька ухмыльнулся, но, ничего не ответив, натыкал на трубке номер и отдал команду дежурному по РОВД.

— Сейчас проверят, — сказал он мне. — Так кто же тебя похитил, кавказская пленница? — спросил Володька, сворачивая на дорогу, уже напрямую ведущую к моему дому.

— Азбашев Рафаэль Константинович, а труп, якобы обнаруженный и нуждающийся в моем опознании, принадлежит любовнице Азбашева, Кате Фроловой.

— Надеюсь, не ты ее убила?

— Черный юмор, — ответила я, — кстати, у охраны Азбашева остался мой пистолет, его изъяли еще до того, как я попала в тот дом. Ты бы проследил его движения, а то навесят на него неизвестно что, так ведь потом не докажешь, что его просто отняли невоспитанные хулиганы.

Володька нахмурился и покачал головой.

— Вот-вот, — поддержала я его, — если из моего пистолета стреляли после того, как я его лишилась, каковы мои шансы отмазаться?

— Хреновые шансы, — признался Володька после молчания, — в таких ситуациях очень долго никто не говорит правды и все спихивают друг на друга: кто стрелял, зачем стрелял и прочие радости.

Я почесала затылок и, морщась, переставила вывихнутую ногу удобнее вперед.

Юбку я поправлять не стала. А зачем?

Мы добрались до моего дома сравнительно быстро, и Володька помог мне добрести до лифта.

— Ну что ж, юноша, — гордо спросила я, — вы так и бросите беззащитную девушку умирать в подъезде, не дав ей даже возможности принять душ и выпить кофе? Я одна вряд ли буду способна сама себя обслужить…

Володька уже открыл рот, чтобы что-то сказать неумное и не к месту, но промолчал, махнул рукой и поехал со мною в лифте ко мне в квартиру.

По пути я наконец-то начала ему подробно рассказывать все, что со мною произошло.

— Подожди-ка, — сказал он, останавливаясь перед моей дверью и забирая у меня ключи.

— Маловероятно, что кто-то меня ждет внутри, — заметила я, подчиняясь Володькиным требованиям.

Есть ситуации, когда нужно уступить мужскому насилию, чтобы потом насильнику некуда было деваться.

— Сам понимаю, — тихо пробормотал Володька, — но береженого бог бережет…

— А небереженого конвой стережет, — закончила я, — надеюсь, что это не про тебя, дорогой.

Володька вздрогнул от слова «дорогой», косо посмотрел на меня и, вынув пистолет, резко распахнул дверь и влетел в мою квартиру.

Я зашла вслед за ним и включила свет.

Володька, уже прорвавшись в комнату, что-то успел там опрокинуть и несколькими секундами позже появился передо мной, потирая ушибленное колено.

— Никого, — доложил он, словно в этом кто-то сомневался.

— Проверь в кухне… — начала я.

— Уже. Тоже все нормально.

— Я имею в виду, не сперли ли кофе. Если на месте — ты знаешь, что с ним делать. Вопросы есть? — спросила я у него, закончив рассказ и скрываясь в ванной.

— Пока еще не придумал, — ответил Володька, ставя в кухне чайник.

Я плескалась в ванне и размышляла о замечательном предсказании моих гадальных костей: «Пора любовных увлечений»! Как звучит-то?

Когда я вышла из ванной в халате, в чалме и в прекрасном расположении духа, Володька о чем-то уже говорил по телефону. Кивнув на две чашки кофе, он продолжил разговор:

— Пистолет «макаров» с этим номером был изъят у него?.. Ладно… И что он показал?.. Та-ак… Та-ак… Спасибо, до свидания, я все понял.

Отключив телефон, Володька улыбнулся мне:

— Нашелся твой «ствол», и из него не стреляли. Охранник Азбашева объяснил, при каких обстоятельствах пистолет оказался у него. На тебя ничего компрометирующего нет. Кстати! — Володька удивленно взглянул на мои ноги.

— В чем дело, опер? — поморщилась я.

— Мне показалось, что ты пришла из ванной совсем не хромая, ты уже вылечилась, Тань? — с глупейшим выражением на лице произнес Володька, очевидно, считая, что он выглядит очень хитрым.

— Я приехала на роликовых коньках, а ты и не заметил, — тут же нашлась я, сама точно не помня, хромала я или нет. Чушь какая-то, словно мне не о чем больше думать.

Я выпила бурду, которую приготовил мне Володька, и тут только заметила, что давно пора ложиться спать.

Не размышляя долго, я и объявила об этом Володьке.

Он улыбнулся мне, подошел, поцеловал два раза и проводил меня до дивана.

Я опиралась на его руку изо всех сил, чтобы он точно знал, как я страдаю.

— Тебе уже звонили из морга? — спросила я Володьку, укладываясь на спину.

— Пока нет, но мы же оба понимаем, что скорее всего это была ловушка, чтобы выманить тебя из дома и забрать записи. Кстати, ты их где хранила?

— А нигде, — отмахнулась я от надоевшей мне уже оперативной разработки, — я их оставила на кухонном столе вместе с плейером. Все и украли. Вопрос: что я скажу Кате?

— Другой вопрос, — подхватил Володька, — после смерти Азбашева будет ли ее интересовать судьба записей, могущих ухудшить его мнение о ней?

— Маловероятно, — согласилась я.

У Володьки зазвонил сотовый, и он, вынув его, прослушал все, что сказали, поблагодарил своего собеседника и отключил связь.

— Как и предполагали: в морге ни о чем понятия не имеют. Поступлений, похожих на твою клиентку, сегодня не было. Что из этого следует?

— А ты как думаешь? — спросила я. — Мне вообще-то казалось, что ты пойдешь в ванную. Или нет?

Я проснулась и, не открывая глаз, поняла, что у меня настроение — замечательное, самочувствие — прекрасное, да и вообще в моей жизни все идет отлично.

Все так же не раскрывая глаз, я протянула руку влево и, после прощупывания дивана не обнаружив там Володьки, протянула руку вправо.

Правая рука свесилась на пол, и я сообразила, что на диване я лежу одна, что было странно, потому что засыпали мы вдвоем с неким опером — уж это я помнила точно.

Прислушавшись, я с удивлением услышала тишину вокруг себя — шумы за окном не в счет, это чужая территория.

Поняв, что моего Володьки и не слышится и не ощущается, я раскрыла глаза и осмотрелась по сторонам.

Обнаружив на полу прямо на моих тапочках записку, я подняла и прочитала ее.

Это был эпистолярный шедевр, выраженный языком дружеского милицейского протокола:

«Танька! Будить не стал вследствие лимита времени, собрался срочно и быстро, даже не позавтракал. Насчет новостей — как только, так сразу, тогда и договоримся о прочем. Пока, цел, и т. д. и т. п. Вл. Ст.»

Я села на диване, еще раз перечитала оставленное мне беглым любовником послание, прекрасно поняв, что если выражаться по-человечески, так это будет просто поэзия из любовной классики, звучащая уже примерно так: