Наталья Александрова - Человек без лица

– Хотела я даже в институте тебя найти, – призналась бабушка, – да вот только ездить по городу далеко теперь не могу.

Бабушка здорово постарела, только спина оставалась такой же прямой.

Лена заснула тут же, на диване, благополучно забыв про больницу.

Утром бабушка договорилась со знакомым врачом. Тот не ругался, но осложнениями пугал не просто так, а со знанием дела.

– Рожай, – сказала бабушка, – живи у меня, не пропадем. Места много.

И правда, в квартире было две комнаты. Одна – небольшая, сейчас там Машка обитала. А вторая – огромная, под сорок метров. Потом уже, когда Елена вышла замуж, из нее сделали гостиную и спальню. Да еще отгородили кладовку.

Бабушка сама позвонила Лениной матери, сказала, что забирает внучку к себе, и просила только принести Ленины вещи. Через три дня мать сообщила, что всю одежду изрезал и изорвал отец, сказав, что у него нет больше дочери.

– Дура, – только и сказала на это бабушка и повесила трубку. – Давно надо его к психиатру свести, – обернулась она к Лене, – да ведь она меня не послушает. Ну и ладно, проживем и так.

И правда, прожили. Из института Лена ушла и по совету бабушки поступила на бухгалтерские курсы.

– Пока суть да дело, – сказала бабушка, – получишь хорошую профессию, потом работу можно найти на неполный день, пока ребенок не подрастет…

Так они и жили – тихо, спокойно, вечерами готовили приданое будущему ребенку. Лена отдыхала душой в уютной тишине бабушкиной квартиры, слушая ее рассказы о деде, прадеде, о прошлой жизни. Они рассматривали старые фотографии, по выходным гуляли в парке. Бабушка не могла долго ходить, так что Лена усаживала ее на лавочку и ходила одна.

Чувствовала она себя хорошо – как только ушла из дома, сразу же прекратились тошнота и шум в ушах.

Денег, конечно, не хватало, и бабушка потихоньку продавала кое-какие вещи. Серебряное ситечко, шкатулку, инкрустированную слоновой костью, две парные миниатюры с изображением мечтательного юноши и девушки, простирающей вперед руки.

– Не жалей, – говорила бабушка, – конечно, я привыкла за долгие годы к этим вещам, но теперь они нам помогут.

Родила Лена легко, без осложнений, здоровую девочку и назвала Марией, в честь бабушки. Прибавилось хлопот, но все шло по-прежнему хорошо.

Когда Маша подросла, выяснилось, что на бабушку оставить ребенка нельзя – слишком была слаба. Лена работала вечерами в магазине уборщицей, гуляла с детьми, потом устроилась в ясли нянечкой. Все равно денег не хватало, так что понемногу все безделушки и картины перекочевали одному типу с бегающими глазками, который приходил ежемесячно. Бабушка ругала его за жуликоватость, но все же пускала в дом, поскольку давно знала. С родителями Лена не поддерживала связи, они тоже никак не проявлялись.

Маша подросла, и Лена устроилась на работу в бухгалтерию небольшой фирмы. Понемногу научилась, была внимательной и исполнительной, потом перешла в фирму посолиднее, приоделась, похорошела, стала ловить на себе мужские взгляды.

По совету бабушки она не распространялась о своей семейной жизни, но в бухгалтерии-то ведь все узнают первыми. Лена получала пособие как мать-одиночка, полагались ей еще какие-то льготы от государства. Все разговоры на эту тему Лена пресекала. Не огрызалась, но была холодно-вежлива – научилась от бабушки. Вообще, она многому от бабушки научилась, они так привязались друг к другу, как будто всю жизнь жили вместе.

– Я виновата, – вздыхала бабушка, – если уж не удалось в свое время отговорить ее от брака с этим… – она никогда не употребляла бранных слов, а только морщилась, как от зубной боли, – если уж сделала она по-своему, нужно было как-то налаживать отношения, чтобы с тобой разрешили общаться. Жалко, что время ушло. Ну, зато теперь я с Машенькой буду заниматься…

Не получилось. Когда Маше было два с половиной года, бабушка умерла. Очень быстро, почти не лежала. Перед смертью она показала Лене завещание, где все оставляла внучке, и на словах сказала, чтобы ни в коем случае Лена не пускала в квартиру отца, он превратит жизнь ее и ребенка в ад. Лена и сама это понимала, однако все же позвонила матери после похорон.

– Приходи, может, захочешь что-то на память взять, – сказала она.

Разумеется, они притащились вдвоем, да кто бы сомневался. Отец выглядел ужасно, с первого взгляда было ясно, что он болен. Причем болит у него не сердце, не печень, не руки-ноги, а голова. Взгляд странный, сам весь какой-то одутловатый, руки трясутся. Однако было видно, что он настроился на примирение.

– Доченька! – закричал он визгливо и бросился обниматься.

Лену передернуло от его голоса, а он уже, раскинув руки, шел на Машу. Она пятилась и кусала губенки, чтобы не разреветься. Это бабушка ее приучила сдерживаться.

– Оставь ее! – Лена заслонила дочку собой. – Она боится незнакомых людей.

– Надо бы тещу помянуть, – сказал отец, осмотревшись. – Хоть и была зараза порядочная, все же живая душа.

Лена поняла, что ее втягивают в скандал. Давно не слыхала она криков.

– Тебе же нельзя! – встрепенулась мать. – Ты таблетки пьешь!

Лена отвела Машу в маленькую комнату и усадила за игрушки. Потом вернулась и спросила, что родители от нее хотят. Чтобы говорили прямо и коротко.

Оказалось, они все продумали. Места много, квартира большая, они все будут жить здесь, а двушку сдадут. Тогда все-таки будут какие-то деньги, а то отец теперь на инвалидности, пенсия крошечная, а нужны дорогие лекарства. Лена представила, как он будет торчать в этой квартире сутками, орать и ругать бабушку, как Машка будет слушать мат и станет такая же дерганая, какой была она.

– Нет, – сказала она твердо и, сама того не сознавая, выпрямила спину, как бабушка, – ни за что. Все останется как есть, мы – тут, а вы – у себя. Квартира моя.

Она была готова к скандалу, но он превзошел все ее ожидания. Отец орал так, что у нее едва не лопнули барабанные перепонки, визжал, топал ногами, разбил вазочку – едва ли не последнюю вещь, оставшуюся от бабушки, ронял на пол стулья, а когда попытался опрокинуть комод, в дверь позвонил милицейский патруль, вызванный соседями.

И хотели уже парни, недолго думая, задержать отца за хулиганство, но мать все совала им какие-то справки, что он на учете в психдиспансере, так что они наконец махнули рукой и уехали, чтобы не возиться. Один только посоветовал Лене в следующий раз вызывать сразу психоперевозку.

Наконец все ушли, похоже, отец испугался милиции и вел себя тихо.

Лена налаживать свою жизнь. Тут-то и возник Андрей Зубров.

Собственно, был он и раньше, как сказали тетки из бухгалтерии, положил на нее глаз. Работал он в фирме, что располагалась в их же офисном центре, сталкивались они у лифта и в кафе внизу. Приглашал он ее пару раз на свидания, один раз она пошла. Ничего такого не было, просто кофе выпили да погуляли немного. Надолго она не могла Машку с бабушкой оставлять, о чем и сказала Андрею сразу же. Он не удивился, как потом выяснилось, наводил о ней справки.