Елена Логунова - Свидание на пороховой бочке

Хм… А и ничего, достаточно мягко! Медвежью башку я сначала планировала использовать как подушку, но она оказалась слишком большой. Я надела ее на голову, снова легла — о, нормально! И воздуха достаточно — затянутые сеточкой глазищи сойдут за форточки и не подпустят ко мне комаров.

Меховая снаружи, поролоновая изнутри, медвежья башка заглушила незнакомые и пугающие звуки ночного леса, и я почувствовала себя совсем как в детстве, когда устраивала себе уютный домик из маминого письменного стола и бабушкиного стеганого одеяла. Я успокоилась, согрелась и уснула.

— Где она?!

Взбешенный майор Кулебякин едва не снес с декоративных петель красивую резную дверь полулюкса. Замок вздрогнул, всей своей каменной шкурой ощутив холодок узнавания.

Генетическая память, на ровном месте привитая новому строению архитекторами и декораторами, подсказывала замку, что правильной линией поведения в данной ситуации будет расслабиться и подчиниться насилию. Сотни лет регулярных вторжений с последующими грабежами научили прекрасные замки узнавать захватчиков по походке, прищуру и модуляциям злобного рева.

При первых звуках подобного вопля мирные обитатели замков, теряя свои сыромятные тапки, спешили прятаться в часовнях, тайных комнатах и вместительных дубовых сундуках.

— Где Инка?! — гаркнул Кулебякин, пинком отшвырнув с порога домотканый коврик с приветственными рунами.

— Вымерли, — прошелестела Алка Трошкина, возлежащая на кровати как воплощение слепого, глухого и тупого, как пробка, но безусловно мирного обитателя замка.

Учитель географии за такой ответ поставил бы Трошкиной «пять», но полицейский варвар интересовался вовсе не судьбой коренных обитателей Перу.

— Где эта идиотка?! — продолжал настаивать безжалостный захватчик Кулебякин.

— Сам дурак, — пролепетала Алка, из последних сил храня верность женской дружбе.

Это было неразумно. За такие слова уважающий себя захватчик убил бы ее на месте. Однако Трошкина была бы даже рада такому повороту событий, потому что умереть ей хотелось с самого момента пробуждения.

С тяжелого похмелья в голове у оступившейся трезвенницы стоял гул, образующий гармоничный аккомпанемент сольному реву Дениса, которого Алка узнала лишь потому, что он назвал пароль — «Где Инка?».

Трошкина и сама задавалась тем же самым вопросом. Где Инка? Алка надеялась, что где-то далеко от Русляндии, и появление злобного Кулебякина эту ее надежду укрепило.

— Трошкина, колись! — потребовал майор и врезал кулаком по матрасу.

Ложе, на котором дохлой рыбой валялась абстинентная Алка, заколыхалось, и страдалица ощутила приступ дурноты.

— Буэ! — сказала она, и Кулебякин отпрыгнул подальше.

Героически поборов тошноту, Трошкина выдавила из себя чистосердечное признание:

— Не знаю я, где Инка.

Майор ругнулся, пообещал:

— Мы еще поговорим! — и вышел из номера, хлопнув дверью так, что со стены упал гобелен с прекрасной девой.

Трошкина открыла глаза, посмотрела на падшую деву, пугающе изломанную гобеленовыми складками, понимающе вздохнула и снова склеила ресницы.

Майор Кулебякин, сжимая и разжимая кулаки, неубедительно заверил самоварные доспехи в коридоре:

— Я спокоен, я абсолютно спокоен! — и двинулся к лифту.

Майора обуревали противоречивые чувства. Ему хотелось найти Кузнецову, чтобы сердечно ее обнять, от души отшлепать, передать в руки закона, вырвать из лап правосудия, защитить, наказать, помиловать, убить насмерть, оживить поцелуем и еще раз убить в профилактических целях, чтобы впредь не была идиоткой.

Полуофициальная беседа с коллегами, выясняющими обстоятельства гибели гражданина Маковеева Петра Даниловича, одна тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года рождения, русского, проживавшего в городе Екатеринодаре по улице Воровского, дом пятнадцать, подтвердила худшие предположения Кулебякина. Индия Кузнецова определенно вляпалась в историю!

Она заявилась в парк под чужим именем и занялась работой, которую должна была выполнить другая дамочка, совсем недавно улетевшая в далекую страну по загранпаспорту. Индия же на виду у тысячи свидетелей вступила в непосредственный контакт с потерпевшим Маковеевым, после чего он вынужденно сменил статус и стал именоваться жертвой.

Правда, «после того» не означало «вследствие того», о чем подкованный в юриспруденции майор не преминул напомнить азартным сыщикам. Изо всех сил надеясь на лучшее, Денис еще не сообщил коллегам настоящее имя Лжемарии Сараховой, и это усугубляло его моральные страдания.

Полукруглый коридор разветвился рогаткой, и замороченный и раздерганный майор Кулебякин натурально потерялся:

— Направо или налево?

Он совершенно точно помнил, что по дороге к номеру, в котором кучкой мятого тряпья лежала страдающая от похмелья Алка Трошкина, проходил мимо рыцаря на желтом коне. Пустопорожней рукавицей железный всадник указывал прямой путь к лифту, что было неожиданно любезно со стороны бездушного и бесплотного болвана.

В высшей степени неживой, рыцарь мог бы и не заботиться о тех, с кем никогда не состоял в приятельских или родственных отношениях, — а рязанские корни капитана Кулебякина отродясь не ветвились, в зарубежье не уходили и просматривались ясно, как морковка в срезе чернозема. Рыцаря на коне Денис воспринял сугубо как указатель, а исчезновение его — как загадочную подлость.

— Тут конь был! Где он? — с претензией спросил он пробегавшую мимо горничную, в сердцах не смекнув, что логичнее было бы сразу поинтересоваться, где лифт.

— Что? Конь?

Горничная дернулась, ускоряясь, потом замедлила шаг, остановилась и произвела серию холостых выстрелов глазами вправо, влево, в потолок и в пол.

— Ну? — поторопил ее с ответом Денис, у которого эта странная огневая подготовка вызвала смутное подозрение.

Что-то не так было с этой горничной. Или с этим рыцарем. Или с этим конем.

Горничная откашлялась, набрала в грудь воздуха и зачастила:

— Давным-давно в замке жил веселый рыцарь, который любил хлебнуть лишнего!

— Знаем таких, — вставил слово Денис и непроизвольно оглянулся на коридор, в серпантиновых витках которого спрятался номер с похмельной Трошкиной.

— В кромешном мраке пьяный рыцарь полностью полагался на своего верного коня, и тот вез своего хозяина до самой опочивальни, — не сбилась с темпа рассказчица. — К сожалению, однажды конь потерял дорогу, и всадник навсегда заблудился в коридорах замка. С тех пор призрак рыцаря на призраке коня является всем, кто выпил лишнего.

— Я бы попросил! — возмутился огорчительно трезвый майор и снова оглянулся, потому что горничная, читая свой монолог, стеклянными глазами смотрела в некую точку за его плечом.