Харлан Кобен - Главный подозреваемый

– Меня это не очень волнует. – Майрон пожал плечами.

«Вранье, но какого черта?..»

– Но вы ее не одобряете, не так ли?

– Кто я такой, чтобы судить?

– Какая толерантность. – Она улыбнулась. – Однако сами вы этим не стали бы заниматься, правда?

– Охотиться? Нет, это не мое.

– Считаете, это бесчеловечно. – Она кивнула на голову оленя: – Убивать маму Бэмби и все такое.

– Просто не в моем вкусе.

– Понимаю. Вы вегетарианец?

– Стараюсь избегать красного мяса, – ответил Майрон.

– Я говорю не о здоровье. Вы когда-нибудь ели убитых животных?

– Да.

– Значит, вы думаете, что убивать курицу или, скажем, корову гуманнее, чем оленя?

– Нет.

– Вы знаете, какие мучения испытывают коровы, когда их ведут на бойню?

– Уводят, – вставил Майрон.

– Простите?

– Уводят. Они не возвращаются.

– Я ем то, что убиваю, Майрон. Вашего друга, – она кивнула на терпеливого оленя, – освежевали и съели. Так вам больше нравится?

Майрон задумался.

– Мы вроде не собирались ужинать?

– Ладно, не будем вдаваться в долгие дискуссии. – Софи Майор усмехнулась. – Просто Бог создал мир таким, что выжить в нем можно, только убивая. И точка. Мы все убиваем. Даже строгие вегетарианцы вынуждены вспахивать землю. Или вы думаете, вспашка не убивает мелких животных и насекомых?

– Никогда об этом не думал.

– Охота более откровенна и более честна. Когда вы едите мясо, то не оцениваете, что произошло, и не рассуждаете о жертве, принесенной ради вас. Вы просто позволяете кому-то убивать. Даже не думая об этом. А когда я ем мясо, то отдаю себе отчет в том, что делаю. Я все прекрасно понимаю. И не отворачиваюсь от правды.

– Ладно, – кивнул Майрон. – Раз уж мы затронули эту тему, как насчет охотников, которые убивают не ради пищи?

– Большинство едят то, что убивают.

– А как же те, что убивают ради спорта? Я хочу сказать… разве это не часть охоты?

– Да.

– Так как же? Что вы скажете об убийстве ради спорта?

– По сравнению с чем, Майрон? С убийством ради пары туфель? Или красивого пальто? Проводить весь день на свежем воздухе, наблюдать жизнь природы, видеть и чувствовать ее красоту – по-вашему, это стоит меньше, чем новая кожаная сумочка? Если животных убивают только потому, что кто-то предпочитает носить ремень из натуральной кожи, чем это лучше убийства ради удовольствия, которое доставляет сам процесс?

Он промолчал.

– Простите, что гружу вас этим. Просто чертово лицемерие выводит меня из себя. Все хотят спасать китов, а как насчет тысяч рыбешек и моллюсков, которых киты пожирают каждый день? Или их жизнь ничего не стоит, если они выглядят не так симпатично? Вы заметили, что никто не пытается спасать безобразных животных? Люди, которые называют охоту варварством, ставят специальные ограды, чтобы олени не могли поедать их драгоценные сады. В результате олени не находят пищу и умирают от голода. По-вашему, так лучше? Только не говорите про этих дурацких экофеминисток. «Охотятся мужчины, – щебечут они, – а женщины такие нежные». И прочая сексистская чушь. Значит, они хотят заботиться об окружающей среде? Быть как можно ближе к природе? Так пусть запомнят первое правило природы: если не убьешь ты, убьют тебя.

Оба обернулись и посмотрели на голову оленя. Наглядный пример.

– Но вы пришли сюда не ради моей лекции. – Софи опять усмехнулась.

Майрон обрадовался передышке, но дальше тянуть некуда.

– Нет, мэм.

– Мэм? – Софи Майор рассмеялась, но в ее голосе не было веселья. – Зловещее начало.

Майрон повернулся и посмотрел на нее. Она спокойно выдержала взгляд.

– Зовите меня Софи, – предложила она.

Он кивнул.

– Могу я задать вам один личный, может быть, даже болезненный вопрос, Софи?

– Попробуйте.

– Вы что-нибудь слышали о своей дочери после того, как она убежала из дому?

– Нет.

Ответ прозвучал без запинки. Ее взгляд был твердым, а голос ровным. Но лицо начало бледнеть.

– Значит, вы не имеете представления, где она может быть сейчас?

– Ни малейшего.

– И даже о том…

– …жива она или мертва? – закончила она за него. – Нет.

Ее голос звучал так монотонно, что почти походил на крик. Кожа вокруг рта начала дрожать, словно женщина силилась улыбнуться. Софи Майор встала и ждала, что он скажет дальше, видимо, боясь задать вопрос.

– Мне по почте прислали дискету, – начал Майрон.

Софи нахмурилась:

– Что?

– Компьютерную дискету. Я вставил ее в дисковод, и она сразу заработала. Даже кнопку не успел нажать.

– Автоматический запуск, – вставила Софи, внезапно превратившись в компьютерного эксперта. – Несложная технология.

Майрон откашлялся.

– Появилось изображение. Это был снимок вашей дочери.

Софи Майор шагнула назад.

– Та самая, что висит в вашем офисе. Справа от тумбочки.

– Первый год Люси в старшей школе, – отозвалась она. – Школьный портрет.

Майрон кивнул, сам не зная зачем.

– Через несколько секунд ее изображение на экране начало плавиться.

– Плавиться?

– Да. Как будто растворялось… э-э… в луже крови. Потом раздался звук. Смех девочки-подростка.

– Я не понимаю… – Глаза Софи Майор блеснули.

– Я тоже.

– Это пришло по почте?

– Да.

– На дискете?

– Да, – ответил Майрон. Потом зачем-то добавил: – Формат три с половиной дюйма.

– Когда?

– Ее доставили в мой офис две недели назад.

– Тогда почему вы рассказали мне только сейчас? – Она подняла руку. – Стоп. Вас не было в стране.

– Верно.

– И когда вы ее увидели?

– Вчера.

– Но вы ничего не сказали мне сегодня утром. Почему?

– Я не понял, кто эта девушка. По крайней мере не сразу. Только потом, оказавшись в вашем офисе, увидел ее фото над тумбочкой. Меня это ошарашило. Я не знал, что говорить.

– Вот почему вы ушли так внезапно… – Она медленно кивнула.

– Да. Простите.

– Дискета у вас? Мои люди ее исследуют.

Он сунул руку в карман и достал дискету.

– Вряд ли это поможет.

– Почему?

– Я возил ее в полицейскую лабораторию. Там сказали, что она автоматически отформатировалась.

– Значит, на ней пусто?

– Да.

Похоже, ее мышцы наконец вышли из-под контроля. Ноги у Софи Майор подогнулись. Она упала в кресло. Уронила голову на руки. Майрон ждал. Никаких звуков. Бедняжка просто сидела, подперев голову руками. Когда снова взглянула на него, ее глаза немного покраснели.

– Вы что-то сказали про полицейскую лабораторию.

Он кивнул.

– Вы работаете в органах?

– Не совсем.

– Помню, Бокс Армстайн говорил что-то такое.

Майрон промолчал. Бокс Армстайн когда-то взял его в сборную «Бостонских кельтов». У него длинный язык.

– Вы помогли Боксу, когда исчез Грег Даунинг, – продолжала она.

– Верно.