Галина Романова - Последнее прибежище негодяя

Данилов с ухмылкой наблюдал за перепуганным Ломовым.

Вот что за люди, а?! Как он не терпел этих живущих в крайней хате, которые ничего не желали знать! Как еще за внучкой-то догадался сходить, когда ее дед застрелился. Может, интерес какой корыстный имелся, а? Может, понравилась ему эта симпатичная девушка и…

Так, стоп! Дед-то, получается, не сам застрелился, раз на его руках не обнаружено никаких следов и характер ранения весьма странный. Дед же не мог надеть перчатки. Выстрелить себе в голову, а потом перчатки снять и спрятать их где-нибудь. Не мог. Так что, Данилов, торчать тебе без отпуска в городе еще месяца два, а то и больше. Не будет тебе рыбалки на Азовском море в бархатный сезон. И жареной рыбки с луком и чесноком на костерке не будет. А все из-за чего? Из-за того, что на той фирме, где работает или работала Александра Воронцова, два человека были отравлены. А потом ее дед учудил.

Или не дед…

– Гражданин полицейский, – с маетной улыбкой заныл Ломов и махнул рукой куда-то себе за спину: – Вы бы лучше запись камеры с магазина моего посмотрели. Может, увидали бы чего там интересного, а? Может, филоновские дружки и ни при чем вовсе, а? Может, они тут так просто стояли, а?

– Весь день?

– И че? – Ломов отвернулся, схватился за коробку в кузове «Газели» и подтащил ее к самому краю. – Я, может, пацанов оговорил. А они, может, правильные пацаны-то. По понятиям.

– Ладно. Идем, будем оформлять изъятие записей с твоей камеры. Понятых ищи…

– Чего сразу понятых-то? – ахнул Витек, приседая с коробкой.

Вот кто его за язык тянул, идиота?! Промолчал бы и камеру тихонько снял после того, как мент уехал. Задали бы вопросы, сказал, что сломалась неделю назад. Кто проверит? Ох, тупая его башка, ох, тупая! Потому и не женат до сих пор, что башка тупая. Хоть и тешит себя мыслью, что не женится от ума великого. Нету его, ума-то, нету…

Саша на минутку забежала домой, чтобы сварить себе кофе и хорошенько все обдумать. Она успела пробежаться по всем соседям своего подъезда. Кто отмалчивался, скорбно поджимая губы. Нет, мол, ничего не слышали, не видели. Кто жалел ее и деда, выбивая из нее ненужные слезы. Кто откровенно негодовал и запоздало ужасался, что по соседству жил старый и вооруженный до зубов неврастеник.

– Слышала бы, девочка, как он орал на бедных Лопушиных! – возмущались они. – Отдавайте, говорит, пистолет! Воры! Отдавайте! Орал так страшно! Откуда силы в нем столько…

Саша молча отводила взгляд, с силой стискивала зубы, чтобы не наорать на клеветников.

Дед ее в самом деле был очень сильным и кряжистым, но он не был неврастеником, не был! Что-то случилось. Что-то пошло не так. Что?! Как он мог потерять свой пистолет, а потом вдруг найти его?! Это не про деда! Он был очень аккуратным человеком, каждая вещь в его доме имела свое место, каждая! Он не мог выстрелить в безоружных людей! Что бы ни говорили, он не мог!

Кофейная шапка медленно поползла вверх. Саша подхватила турку, чуть тряхнула, снова вернула на огонь. Мысли ее, тяжелые, мрачные, разбухали и теснились, подобно кофейной пене. Она ходила по этажам и квартирам, спрашивала, спрашивала, искала и не находила главного – мотива! Это было так глупо, так нереально глупо, что даже на сон дурной не тянуло.

Потом вдруг кто-то из соседей проболтался, что в день убийства перед подъездом деда весь день дежурила бандитская машина. Весь день сидели в ней дружки начальника их ЖЭКа Женьки Филонова. А про их темные делишки давно уже ходили скверные слухи. Что-то такое творилось с одинокими стариками в их микрорайоне, мор какой-то странный на них нападал. Но квартиры после их смерти не пустовали: вдруг обнаруживались какие-то непонятные наследники, въезжающие в квартиры почти сразу после смерти стариков. Причем наследников этих никто прежде и в глаза не видел. Не гуляли они со стариками рука об руку, не выгуливали их собак, не носили им молока и хлеба из магазинов. Странно все было и зловеще. За всем этим, как шептались по углам, стоял начальник ЖЭКа со своей бандой.

Саша никогда не обращала внимания на этот зловещий шепот. Ее дед не был одиноким, ему ничто не грозило с этой стороны. И вдруг…

И вдруг обнаруживается, что накануне его смерти, буквально за несколько часов, представители этой банды тусуются возле дедова подъезда! Как это понимать?!

Подозреваемые номер один, решила для себя Саша. Тупые, безмозглые, кровожадные и алчные. Вот у кого был мотив избавиться от деда, обставив все таким образом, будто он пострелял конфликтующих с ним соседей, а потом наложил на себя руки.

Она налила себе кофе в чашку, залпом выпила. Налила вторую, подошла к окну и застыла с чашкой возле рта. Тот самый полицейский, который задавал ей отвратительные вопросы отвратительно едким тоном и, оказывается, ночью провожал ее до дома, а утром зачем-то звонил, сейчас собачился с Витькой Ломовым. Витька с несчастным лицом бегал вокруг машины, залезал в кабину, заезжал за бордюр, снова пятился колесами обратно, потом суетливо носился с коробками от машины до магазина. Потом отчаянно мотал головой и махал руками и вдруг повел этого черноволосого следака к себе в магазин.

Зачем? Саша настороженно вытянула шею, пытаясь понять. Осенило почти тут же. Камера! На Витькином магазине была установлена камера. Саша всегда готова была поклясться, что это муляж. Зная Витькину прижимистость, заставлявшую того самого тягать коробки с товаром, она была уверена, что тот не разорится на видеонаблюдение. Зачем? Магазин работал круглосуточно и без выходных, ему даже на охрану не надо было его ставить. Камера зачем? Но следователь Данилов, кажется, вошел следом за Витькой в магазин и пробыл там двадцать четыре минуты тридцать секунд, Саша нарочно засекала. Что он там делал так долго?

Она еле дождалась, пока он выйдет и через четыре минуты – она снова засекла время – выедет со двора на своем внедорожнике. Тут же выбежала из квартиры, направляясь в магазин.

– Чего он тут делал у тебя, Вить? – пристала она к Ломову, сердито пинающему расползающийся стеллаж из коробок в углу подсобки.

– Кто? – Он едва глянул на девушку, начав пеленать коробки скотчем.

– Следователь, Данилов его фамилия! Что он делал у тебя двадцать четыре минуты тридцать секунд?

– Ты чего делаешь в подсобном помещении, девушка? – Витька, по-прежнему не глядя на нее, с треском отматывал липкую ленту. – Не видела надпись на двери – «Посторонним вход воспрещен»?

– Я не посторонняя! – повысила голос Саша.

– Да?! – Он удивленно глянул на нее, впился зубами в край скотча, надкусил, зафиксировал левый край картонных коробок. – А какая?

– Я… я пострадавшая, Витя. И хорош выпендриваться! Ответь, пожалуйста, что он тут делал?