Галина Романова - Последнее прибежище негодяя

– Что за господин? – скрипнула зубами Соседова.

– Высокий, темноволосый, смуглый, говорят, похож на иностранца, – повторил слово в слово описание Заломова Сергей. – Никто не приходит на ум? Никто не подходит под это описание, Алла Юрьевна?

– Нет, – коротко ответила, как гавкнула, она и принялась деловито рыться в бумагах. – Извините меня, Сергей Игнатьевич, но мне правда надо работать. Если у вас есть какие-то вопросы к Горячеву, дождитесь его возвращения.

– А когда он вернется? И откуда?

Оказалось, что вернуться Горячев должен завтра часам к десяти. Был со срочным поручением в соседней области. Дважды уже звонил, докладывал, уже выехал обратно, сообщил, что в дороге заночует.

– Завтра будет на месте, приходите.

Данилов взял у нее телефоны конторы, куда ездил Горячев, сверил еще раз с Соседовой его маршрут и вышел из кабинета. Он не слышал, как она взяла трубку и набрала номер Горячева и, когда тот ответил, зашептала взволнованно:

– Сашка, тебе не надо сюда возвращаться.

– То есть?

– Тут был у меня в гостях следователь Данилов. Знаешь такого?

– Да.

– Много вопросов задавал о тебе.

– Каких вопросов? Алла, ты же знаешь, я чист! Я же все тебе рассказал о себе. Ты же все знаешь! – Он судорожно вздохнул. – У нас ведь с тобой нет теперь друг от друга секретов, так?

– Да, малыш, но я только сейчас узнала, что ты игрок. – Она подождала, но он не возмутился откровенной лжи и не попытался ее разуверить, и продолжила: – Что у тебя не так давно была куча долгов, Саша. Это так?

– Было дело, – признался он нехотя через паузу. – Алла, это не преступление!

– Да, но погасить тебе их помог, насколько я понимаю, Барышников. Так ведь?!

Горячев едва слышно чертыхнулся и не ответил.

– Саша, это так?! Ты сливал ему нашу информацию?! Ты?!

– Алла, я тебе все объясню! Это совсем не так. Меня с ним познакомил Гена.

– Савельев?

– Да. – Вранье удалось, и он затараторил как по писаному: – Я проигрался, Генка – тоже, познакомил меня с этим мужиком. Я толком его и не знаю даже, Генка с ним сам общался. И в долг мне давал тоже Генка. И…

– Следователь считает, что это ты хотел отравить меня, Саша. Он практически в этом уверен.

– Ой, господи! – взвыл Горячев. – Алла, Алла, мы же с тобой, как никто, знаем, кто кого хотел отравить! Чего опять?! Разве ты не заступилась за меня?

– А как же! – Она криво ухмыльнулась, оглядела желтый шелк, снова задравшийся на животе, и с силой зажмурилась. – Я только этим и занималась, Саша. Но их не переубедить. Ты вот что… Давай-ка домой не приезжай и нигде не останавливайся.

– А куда мне ехать?

– Поезжай в мой загородный дом. Пересидишь там пару дней, пока все не утрясется. Кстати… Это Васька Заломов слил тебя.

– То есть?

– Он был сегодня в полиции и все им рассказал: и про казино, и про то, что ты отравитель.

– Офигеть же, Алла! – возмущенно взвизгнул Горячев. – Ну я этому старому козлу устрою! Я ему морду вычищу до десен! Скот!

– Кстати, можешь заехать, он теперь один, – произнесла Соседова с ядовитой ухмылкой. – Девка его подзаборная теперь на вольных хлебах.

Он чуть не сказал, что в курсе!

– Ладно, малыш, будь осторожен. Про Заломова это я погорячилась, конечно. Нечего тебе там делать. Старая сволочь и без тебя издохнет. Не суйся туда, понял?

– Так точно, мэм! – хохотнул Горячев. – Отсижусь в нашем гнездышке, как велено! А ты… ты приедешь ко мне, Алла?

– А нужно? А хочешь?

Она кокетливо улыбнулась, но тут же спохватилась. Он все равно не видит ее сейчас. Нечего игрищам предаваться, которые, кстати, не особо у нее выходят.

– Конечно, хочу! – подхватил Горячев. – Еще как хочу!

– Да, и еще этот юный следопыт утверждает, что ты подозреваешься в целой серии преступлений, Саша. Я… я еще чего-то не знаю, а?..

Горячев даже машину остановил на обочине после разговора с Соседовой, так выела ему мозг за какие-то пять минут старая гадина. Он ненавидел ее, остро ненавидел. Даже сильнее, чем свои пороки, ненавидел он Аллу. Потому что в принципе она и была еще одним пороком, тайным, грязным пороком. И он предавался ему до тех пор, пока ему это было выгодно. Пока его ложь о Геннадии Савельеве благополучно ею проглатывалась и пока этого хотели его заказчики.

– Держи эту толстую стерву за горло, Саша. Держи.

– Как долго?!

Его всякий раз передергивало от воспоминаний об их постельных баталиях. Соседова была та еще выдумщица.

– Настолько долго, насколько сочту нужным.

Тон заказчика не оставлял никаких надежд на освобождение. Было ясно, что они постараются выдоить из Соседовой все, что только можно. Жаль, что его руками и его телом.

– А тебе ничего не остается делать, Саша. Ты в полной заднице, – сказали ему, когда он взмолился, что больше не может ублажать эту бабу в постели. – Вот погоди, менты еще нацедят что-нибудь на тебя…

Кажется, предсказания сбываются, кажется, уже нацедили. Видимо, на записях с камеры он все же засветился. И что теперь?! Рассказывать всю правду? Всю, всю, всю?

Но это ведь…

А это ведь ему ничем не грозит, черт побери! Чего он боится? Ему-то, собственно, бояться нечего. Сегодня, конечно, нет. Он к ним не поедет, устал. Вымотала дорога, долгие переговоры. Устал манерничать с упрямством, улыбаться в пустые холодные глаза. Но раз Соседова велела, он не ослушается. Он и ее послушает, он пока всех слушается. Пока не нашел выхода из сложившихся обстоятельств.

Сейчас он снова ее послушает. Он поедет в ее загородный дом и переночует там. Только остановится там не на два-три дня, а всего лишь на ночь. А утром…

Утром он навестит Данилова и все-все-все ему расскажет. Пускай его даже закроют на семьдесят два часа, он не против. Он отоспится за это время и все хорошо обдумает. Предъявить ему все равно нечего. А записи с камеры – ерунда. Этому тоже есть объяснение. Пусть даже кого-то оно и не устроит. И еще одно: он не мог себе отказать в удовольствии позвонить Заломову. Этому старому нелепому бухгалтеру, возомнившему себя молодым пижоном, следует знать кое-что. Следует знать…

Игорька Мишина определенно сегодня все кидали. Сначала не захотел ему посочувствовать Данилов. И приказным, непривычно приказным тоном велел ему выпотрошить всех сотрудников поликлиники, где раньше работали Лопушины. Старых причем! Правда, не сказал, как он должен это делать!

Кому некогда, кто ничего о Лопушиных не знал, кто вообще не помнил, кто такие. Мишин три часа слонялся по клинике, не зная, как подступиться и пробить брешь в неприступном врачебном молчании.

– Молодой человек! – возмущенно воскликнула одна из врачих с долголетним стажем и накрыла обеими руками толстую стопку больничных карточек. – Вы это видите?! Знаете, что это?!