Галина Романова - Последнее прибежище негодяя

Потом нащелкал снимков, где она достает пакеты с продуктами из багажника. Где Александр выбегает ей навстречу на улицу, берет из ее руки пакеты. И где… нежно целует ее в губы при встрече.

– Они любовники, Сергей Игнатьевич! – яростным шепотом оповестил Мишин Данилова, еле пробившись тому на телефон сквозь плотную зону недоступности.

– Кто любовники, Игореша? – Данилов был зол, это ощущалось по голосу.

– Соседова и Горячев!

– Да ладно! – Данилов помолчал. – Они где теперь?

– В ее загородном доме. Она после работы поехала в магазин, набрала еды на футбольную команду. И сразу сюда, а он уже был здесь. Встретил ее, и они поцеловались. В губы! Как любовники!

– Понятно… – Данилов помолчал, потом вдруг спросил – А больше ничего подозрительного не случилось за то время, пока ты за ней наблюдал?

– Так это… При въезде в дачный поселок нам навстречу Заломов попался.

– Главбух?

– Так точно, товарищ подполковник.

– Так, так, так… Горячо, Игорек! Очень горячо! И уехал, значит… Так я и думал… Не спускай с них глаз! О каждом шаге и действии Соседовой мне докладывай! Чудится мне, представление только начинается. Все фиксируешь?

– Так точно!

Мишин сделал пару бесполезных снимков туевой аллеи и кустов, в которых прятался. Так, на всякий случай.

– Давай, я уже подъезжаю к этому благословенному месту, где спрятался ото всех заядлый рыбак Евгений Евгеньевич Востриков, – проворчал Данилов. – Был бы толк.

– Красиво там, говорят.

– Ага! Озера, пруды, мошкара, связи ни черта нет. Но ты все равно звони, может, пробьешься.

Данилов отключился. Мишин пристроил камеру на панели, протяжно зевнул. Только бы не уснуть! Сейчас бы подружка с кофе и пончиками точно не помешала бы. С ней бы он точно не уснул.

В доме, за которым он наблюдал, пока ничего не происходило. То есть Соседова с Горячевым, после того как вошли с покупками в дом, больше на глаза Мишину не попадались. Но потом вдруг в большой угловой комнате первого этажа, прекрасно просматривающейся сквозь витражные стекла веранды, загорелся свет.

Кухня! Громадная, сверкающая зеркальным стеклом, хромом и красным блестящим пластиком. Эти двое собрались ужинать. Соседова, не переодевшись, натянула на себя передник, вымыла яблоки и принялась делать сок, подтянув из угла на край стола большущую соковыжималку. Горячев, тоже в переднике, надетом прямо на голый торс, что-то резал, стоя в противоположном углу. Они оживленно переговаривались. Соседова без конца смеялась, запрокидывая голову. Горячев улыбался. Понять, чьи это были шутки, Игорю не представлялось никакой возможности. Он просто наблюдал и делал фотографию за фотографией, искренне надеясь, что делает необычайно важное дело. Так чудилось Данилову. А ему…

Ему отчаянно хотелось спать. Ну и, быть может, от горячего супчика он бы не отказался. Наверняка на этой красивой сверкающей кухне сейчас готовится что-то вкусное и горячее. Соседова вымыла соковыжималку, отфильтровала сок, разлила его в два высоких бокала и после небольшого замешательства подала один из бокалов Горячеву. Тот стащил с себя передник, демонстрируя Соседовой и Мишину идеальный живот. Последовал его непременный поцелуй. И он начал пить сок. Соседова стояла рядом и любовалась. Так казалось Мишину. Она стояла и смотрела, как ее любовник поглощает фрэш, поигрывая своим бокалом и не прикасаясь к нему.

А дальше начали происходить странные вещи. И Мишину расхотелось спать, есть и даже на мгновение жить. Потому что Данилов снова оказался вне зоны действия сети, а его совет был срочно нужен.

А как без совета действовать? Что предпринимать, если Горячев вдруг через каких-то минут пять-десять, после бессмысленных блужданий по кухне следом за Соседовой схватился за желудок и упал. Это Игорек сделал вывод, что упал, потому что тот вдруг сложился пополам и исчез из поля зрения. А Соседова продолжала стоять, видимо, над ним. Стояла и смотрела куда-то вниз, себе под ноги. Потом перешагнула, видимо, через Горячева, стащила с себя передник. И… принялась тщательно убирать кухню. Мишину трех минут хватило, чтобы сообразить. Она убирает следы своего пребывания! Тщательнейшим образом убирает! А Горячев?! С ним-то что?!

Игорек щелкал затвором фотоаппарата как заведенный. И так же без конца набирал Данилова. Самому сейчас, без приказа, врываться на чужую территорию было нельзя. А если Горячев просто валяется на полу? Если дурачится? Если спит? Если игры ролевые у них такие, а? Он валяется на полу, а она убирает на кухне. И это их обоих заводит?

– Господи, делать-то что?

У Мишина так пересохло во рту, что язык казался огромной деревянной палкой, оставляющей на его деснах и нёбе громадные занозы. Мысли, суматошные, страшные, жалили мозг.

А вдруг Горячев умер?! Вдруг она что-то такое подсыпала ему в сок, яд например, и он сейчас умер?! Или умирает?! А Игорь просто сидит и ничего не делает! Соседова же стояла к ним обоим спиной и что-то делала, чего не было видно ни ему, ни Горячеву, после того, как она разлила сок по бокалам. Может, она яд всыпала? Или это сделал до нее Заломов, успев побывать у Горячева в гостях? А она…

Почему она тогда не реагирует? Почему не вызывает «Скорую»?!

Дальше – больше! Соседова, убрав все на кухне, тщательно протерев мебель и разложив всю посуду по шкафам, исчезла из кухни, выключив там свет, и через несколько минут возникла на пороге дома со всеми пакетами, с которыми выходила из супермаркета. Все это погрузила обратно в багажник и через пару минут уехала.

Все! Что хочешь, то и делай! Ехать за ней, как велел Данилов? Или все-таки попытаться помочь Горячеву?!

Мишин в который раз набрал Данилова. Бесполезно! Связи не было. Вылез из машины, повесил фотоаппарат на плечо, поставил машину на сигнализацию, огляделся. Никого вроде не было поблизости. Окна не горели ни в одном из домов, а их он насчитал четыре. Те, которые просматривались с дорожки, ведущей к крыльцу дома Соседовой. И вошел в дом. Ему это удалось. Она не заперла входную дверь.

– Эй! – громко окликнул Мишин, очутившись в темной прихожей размером со всю его однокомнатную квартиру.

Темно, тихо. Спину будто кто щедро щебнем посыпал, такие мурашки поскакали от страха.

Да, он боялся. И это нормально. Он же человек.

– Эй, Александр! – еще громче позвал Игорек, и ему показалось, что он слышит слабый стон. Или показалось. Он уже почти заорал: – Александр! Горячев!

Точно! Не показалось! Стонет! Горячев стонет! Больше-то в доме быть некому, Соседова уехала.

Игорек, быстро привыкнув к темноте, пошел на стон. Холл, коридор, три шага налево, широкий дверной проем. Это кухня. Он пошарил руками по стене с правой стороны. Нащупал выключатель, включил свет. И попятился.