Евгения Михайлова - Во мраке сверкающих звезд

Когда утром они ехали в Геную к врачу, Вадим, посмотрев на тени у нее под глазами, сказал:

– Я, наверное, плохо с тобой говорил вчера. Забудь. Просто нужно было на корню подавить твою мысль, что ты мне чем-то обязана. Давай так: никаких условностей, никаких обязательств, никакого насилия над собой. Ничего, кроме правды. Да? Хотя… можешь не реагировать. Правда для тебя самое сложное, как я понял.

– Правда – это мой кошмар, – тихо произнесла Света. – Я хочу, чтобы он остался в прошлом и ни один человек о нем не узнал.

– Я мог бы сказать, что это самое неверное решение. О кошмаре нужно с кем-то говорить. В нем должны разбираться люди, которые что-то понимают в кошмарах. И если кто-то в нем виноват, этот человек должен ответить. А кто-то сильно виноват, судя по результату твоего обследования. Но – что поделаешь? Ты кроткая, давить на тебя нельзя, а переубедить таких кротких нереально. Я и не собираюсь.

Они провели еще один прекрасный день в Италии. Вадим договорился с врачом о следующем приезде. Результаты были не просто очевидными. Они были потрясающими. И дело, конечно, не только, а может, и не столько в процедурах, сколько в том, что к девушке вернулись покой и радость. В самолете все на нее смотрели, так она была хороша. Ей, по юности, казалось, что можно на самом деле выбросить из жизни плохой кусок. Он понимал, что так не бывает, но собирался по-прежнему наблюдать, что из всего этого получится.

Они прилетели в Москву на рассвете, дома были утром. Прошли по мокрому, прохладному саду, где деревья с тоской смотрели на свою потерянную, упавшую под ноги людям листву. Света зябко поежилась. В гостиной было очень тепло. Уборщица к их приезду разожгла камин.

– Боже, – воскликнула Света, – какое счастье! Я просто лягу на ковер, чтобы смотреть на огонь.

– Окажи огню такую честь, богиня Нелюбви.

Она быстро взглянула на него и вдруг прижалась к его груди.

– Мне ни с кем не было так хорошо, как с тобой. Ты сказал, что можешь только ответить женщине? Ответь мне. Я хочу, чтобы мы были вместе.

О событиях той ночи Андрей Панин рассказывал множество раз, ставил подписи под протоколами. Слова, из которых складывались его показания, запеклись, как вытекшая кровь, спеклись в корку, почти панцирь. Он так уставал, пытаясь строго излагать только факты, что собственные мысли, логические рассуждения и догадки просто блокировались. Наверное, к его счастью. Потому что как только он оставался наедине с собой, навязчивые идеи превращались в пытку. Он все время отгонял их, потому что надо было искренне всем говорить: «Не знаю, из-за чего все это произошло, не знаю, связаны ли эти события». И ни в коем случае не проговориться: «Я думаю, это все из-за Светы. Это все вокруг Светы. Если бы она не исчезла, все были бы живы и целы. Если бы не я, она бы не исчезла». Этого нельзя было сказать ни в коем случае. Это надо было убить в себе.

Он ехал сейчас в машине частного детектива Сергея Кольцова в отдел по расследованию убийств для очной ставки с очередным товарищем Игоря. Одним из тех, с кем сын говорил в день нападения. Андрей пытался вспомнить что-нибудь об этом Толе, однокласснике, которого, может, и видел, наверняка видел, но… Он никогда ничего не знал о сыне. Они очень редко бывали вдвоем. Дома практически всегда находилась Надя, от которой Андрей и прятался в себя, маскировался молчанием, прикрывался работой, как щитом. А с Игорем пока ни о чем говорить врачи не разрешали.

– Восстановление идет в штатном режиме, – сообщил Андрею и следователям Александр Васильевич. – Оно будет небыстрым и неровным. Сердце, заштопанные сосуды и клапан. Резкое движение, резкая эмоция, прилив крови – и работа насмарку. Я свою работу имею в виду. Нет, нет, нет. Справляйтесь без него. Тем более парень легкомысленный, ждет только веселья и радости. Даже в таком положении. Любой серьезный разговор, какой-то нажим могут вызвать непредсказуемую реакцию. Да и не поможет он вам особенно. Здоровенный по размеру мужик, по возрасту тоже не младенец, но из жизни, как из компота, старается выбирать только ягоды. Детский сад, да и только…

– Александр Васильевич, – задумчиво спросил Сергей Кольцов, – вам кажется, что Игорь Панин глупый? Он яркая личность во ВГИКе. Его считают талантливым, перспективным, блестящим.

– Он наверняка такой и есть! Конечно, не глупый, наверное, умный… Просто хочет всегда быть счастливым. Или наоборот: не хочет быть несчастным. Это в нем какой-то стержень. Как у многих талантливых и ярких. У Бориса Рыжего, к примеру. Так хотел быть счастливым, что повесился. В двадцать шесть. Я люблю его стихи. Тогда не мог поверить, что он сам запрашивал экспертизу…

– Стоп! – оборвал Сергей, посмотрев на Андрея, лицо которого совсем окаменело. – Не увлекаемся, не впадаем, даем возможность мальчику выздоравливать, вынимая ягоды из компота. К тому же и я сомневаюсь в его полезности для следствия. Хотя пообщались мы с ним очень насыщенно. Я пришел что-то узнать, а пытал меня он. Говорит, сценарий хочет написать про частного детектива. По его представлениям, это должно было быть чем-то вроде шабаша, среди которого ходит чучело – это я – и восклицает: «Ты убил соседа! Не ты? А как ты его убил?»

– Он предложил тебе главную роль, Сережа? – улыбнулся Масленников.

– Нет. Я тупо прототип. Сыграть он собирается сам. Рассказал, в каком гриме, показал выражение лица… Представляете, красивый парень, мне сначала даже польстило, что он меня сыграет, а он такую рожу скорчил… Меня целый день терзал комплекс неполноценности. Теперь я его боюсь.

– А ведь у вас действительно есть что-то общее, – заметил Александр Васильевич.

– Не исключаю. Я тоже люблю ягоды из компота. Но у меня в ногах не валяется красивая женщина.

– Не тебе прибедняться, – заметил Масленников. – Ты себе такую «Неизвестную» Крамского в жены отхватил, что завидовать просто некому.

– Да я что… Просто не успокоюсь, пока Настя не полежит у меня в ногах. Вот если откажется, тогда что, Александр Васильевич, развод?

– Вот видите, Андрей, какого я вам частного детектива порекомендовал, – обратился Масленников к Панину. – Вижу, как вы на нас смотрите. Но я сознательно поддерживаю этот треп, потому что уверен: делу это не повредит, а мрак ситуации немного отодвинет. Мой вам совет: не держите напряжение в себе. Говорите! Попробуйте расслабиться. На вас лежит большая ответственность, от вас многого ждут, сами понимаете. Это случайность, что два члена вашей семьи убиты, один ранен?