Стивен Кинг - Парень из Колорадо

— «А я, думаю, оставлю это медицинскому эксперту округа, Кэткарту из Тиннока. Штат дополнительно платит ему одиннадцать штук в год за квалифицированное копание во внутренностях. По моему скромному мнению, этого недостаточно, но тут каждый решает сам. Я всего лишь семейный врач. Но… Ага, этот парень был мертв в два часа утра. За это я ручаюсь. Мертв к тому времени, когда зашла луна».

— Потом, наверное, с минуту мы стояли, глядя на него в скорбном молчании. Минута — очень короткий промежуток времени при некоторых обстоятельствах, но в такой ситуации она может тянуться очень долго. Я помню звук ветра, дувшего с востока, еще слабого, но набиравшего силу. Когда он дует оттуда, а ты стоишь с материковой стороны, звук этот навевает тоску…

— Я знаю, — тихо ответила Стефани. — Словно уханье совы.

Старики кивнули. Зимой звук менялся, иногда становился ужасным, напоминая стенания горюющей женщины, но Стефани этого не знала, а они не собирались ей говорить.

— Наконец — я думаю, только для того, чтобы что-то сказать, Джордж спросил дока, сколько, по его мнению, лет этому парню.

— «Я бы дал ему примерно сорок, плюс-минус пять лет, — отвечает док. — А ты как думаешь, Винсент?» — Я кивнул. Выглядел парень на сорок, и мне пришло в голову, что это очень плохо для человека — умереть в сорок лет, просто ужасно. Для мужчины это возраст недосказанности.

— И тут док увидел нечто, заинтересовавшее его. Опустился на одно колено (нелегкий труд для мужчины его габаритов, поскольку весил он двести восемьдесят фунтов при росте порядка пяти футов десяти дюймов) и поднял правую руку мертвеца, ту, что лежала на песке. Пальцы чуть скрючились, словно он пытался сложить их в трубку, чтобы через нее посмотреть вдаль. Когда док поднял руку, мы увидели, что песок прилип и к внутренним поверхностям пальцев и местами к ладони.

— «Что ты увидел? — спрашивает Джордж. — По-моему, обычный пляжный песок».

— «Это правильно, но почему он прилип? — задает док встречный вопрос. — Этот мусорный бак, как и прочие, стоит далеко от линии прилива, и любому недоумку понятно, что дождя прошлой ночью не было. Песок сухой. И посмотрите сюда».

— Он поднял левую руку мертвеца. Мы заметили обручальное кольцо, но ни к ладони, ни к пальцам песок не прилип. Док опустил левую руку и вновь поднял правую. Немного наклонил, чтобы солнце лучше осветило ладонь. «Ну, что вы видите?» — спрашивает он.

— «Что это? — говорю я. — Жир? Рука измазана в жире?»

— Он улыбнулся и сказал: «Думаю, ты выиграл плюшевого мишку. И видите, как она скрючена?»

— «Да, будто он изображал подзорную трубу», — говорит Джордж. К тому времени мы все стояли на коленях, словно мусорный бак превратился в алтарь, а мы молитвой пытались вернуть мертвеца к жизни.

— «Нет, я не думаю, что он изображал подзорную трубу, — говорит док, и я вдруг осознал, Стеффи, что он очень взволнован, как волнуются люди, когда приходят к какому-то выводу, к которому в обычной жизни не должны приходить. Он посмотрел на лицо мертвеца (во всяком случае, мне представлялось, что док смотрел на лицо, а на самом деле его интересовало то, что располагалось ниже), потом перевел взгляд на согнутые в трубку пальцы. — Я совсем так не думаю».

— «Тогда что? — спрашивает Джордж. — Я хочу сообщить об этом в полицию штата и управление генерального прокурора, Крис. У меня нет желания провести все утро на коленях, пока ты играешь в Эллери Куина».

— «Видите, как большой палец практически касается указательного и среднего? — спрашивает нас док, и, разумеется, мы видим. — Если этот парень умер, глядя сквозь сложенные трубочкой пальцы, его большой палец находился бы над другими, касаясь среднего и безымянного. Попробуйте сами, если мне не верите».

— Я попробовал, и будь я проклят, если он соврал.

— «Это не труба, — говорит док, вновь касаясь застывшей правой руки мертвеца указательным пальцем. — Это клещи . Добавьте жир и песок на ладони и внутренних поверхностях пальцев, и что мы получим?»

— Я знал, но поскольку закон представлял Джордж, позволил сказать ему. «Если он что-то ел, когда умер, — говорит Джордж, — тогда где эта чертова еда?»

— Док указал на шею мертвеца — даже Нэнси Арно заметила припухлость — и сказал: «Полагаю, большая часть там. Он этой едой подавился. Дай мне мой саквояж, Винсент».

— Я протянул ему саквояж. Он начал шарить в нем и обнаружил, что может это делать только одной рукой, если хочет устоять на коленях: такому крупному мужчине требовалось упираться в землю хотя бы одной рукой, чтобы не потерять равновесия и не упасть. Поэтому он протягивает саквояж мне и говорит: «У меня там два отоскопа, Винсент. Это фонарики для обследования. Один рабочий и один запасной, который выглядит практически новым. Нам понадобятся оба».

— «Подождите, подождите, я в этом не уверен, — говорит Джордж. — Я думал, ты собираешься оставить все Кэткарту, с материка. Он — тот парень, которого штат нанял для этой работы».

— «Ответственность беру на себя, — ответил ему док Робинсон. — Сами знаете, кота сгубило любопытство, но его утоление воскресило этого говнюка. Ты вытащил меня сюда в холодное и сырое утро, не дав выпить чая и даже съесть тост, так что я намерен удовлетворить свое любопытство, насколько это возможно. Может, ничего и не получится. Но у меня есть предчувствие… Винсент, ты бери этот. Джордж, тебе даю новый, и не урони его на песок, прошу и заранее благодарю, потому что он стоит двести долларов. Теперь так, я не вставал на все четыре конечности и не изображал лошадку с тех пор, как мне исполнилось семь лет, и если мне придется долго стоять в таком положении, я точно упаду на этого парня, поэтому не теряйте времени и быстро делайте то, что я вам скажу. Когда-нибудь видели, как в музее наводят пару прожекторов на маленькую картину, чтобы она выглядела яркой и красивой?»

— Джордж не видел, поэтому док Робинсон объяснил. Когда закончил (и убедился, что Джордж Уорнос все понял), издатель островной газеты стоял на коленях с одной стороны от сидящего трупа, а островной констебль — с другой, и каждый из нас держал в руке маленький отоскоп. Только вместо того чтобы освещать произведение искусства, мы собирались направить лучи в горло мертвеца, чтобы доктор увидел, что там такое.

— Пыхтя и кряхтя, он опустился на все четыре конечности — и это было бы смешно, да только обстоятельства не располагали к смеху, а еще я боялся, что дока прямо здесь и сейчас хватит удар, — протянул руку, сунул в рот мертвеца и нажал на нижнюю челюсть, которая опустилась, как на шарнирах. Впрочем, если подумать, так оно и было.

— «Давайте, — говорит он. — Фонарики ближе. Я не думаю, что он укусит, но если ошибусь, мне и придется расплачиваться за ошибку».