Мария Жукова-Гладкова - Хрупкая женщина с веслом

– Из-за чего? Из-за грибка?!

– Ну да, – кивнула внучка. – Тот, кто получил дом, захотел, чтобы тот, кто не получил, заплатил за выведение грибка, потому что грибок завелся из-за того, что дом пустой стоял, и того, кто его в конце концов получил, туда не пускали, и он его не топил. Бабушка, а у мамы с папой печь есть? Я чего-то не помню.

В это мгновение ворота поползли в стороны, и я заехала на территорию усадьбы зятя и дочери. Ворота открывала горничная. Как только я заехала, створки поползли назад. Я вышла из машины, выпустила Лизку.

– Здравствуйте, Любовь Александровна! – поздоровалась горничная, которая была старше меня лет на пять. Ей вроде бы через год полтинник? – А никого больше нет. Ваша дочь уехала часа два назад, не говорила, когда будет.

– Печь здесь есть? – встряла Лизка.

– Печь? – женщина удивленно перевела взгляд на ребенка.

– Мы посмотрим, что тут имеется из отопительных приспособлений, попьем чаю и поедем, – сказала я.

Лизка отправилась на исследование дома родителей, а я – на кухню. Горничная пошла за мной.

– Я вам накрою, – предложила она.

– Сядьте и отдохните! – воскликнула я. – И попейте со мной чаю. Вы же устали небось от этого домины. Ни моего зятя, ни моей дочери сейчас нет. И я им, естественно, не буду сообщать, что вы со мной пили чай вместо того, чтобы прибираться в комнатах. И вообще вам в любом случае надо делать перерывы.

Раиса (так звали горничную) тяжело вздохнула и опустилась на стул. Я включила чайник, заглянула в шкафчики, нашла печенье и конфеты. Зять у меня сладкоежка, как большинство мужчин, дочь – на вечной диете. Она ни конфеты, ни печенье, ни пирожные с тортами не потребляет.

– Вы сегодня одна? – спросила я, чтобы разговорить женщину.

– Да, мы же с Надей тут не каждый день. Нет необходимости. Игорь Иванович меня с утра впустил, потом закроет ворота…

– А моя дочь?

– Так она спит еще, когда я прихожу, – удивленно посмотрела на меня Раиса. – Игорь Иванович нас с Надей впускает и выпускает. Мы ему звоним на мобильный, когда подъезжаем. И он же сообщает, когда приходить. Но, слава богу, зарплату платят независимо от количества дней работы в месяц. И вообще, если бы сюда каждый день приходилось ездить, я бы не выдержала.

Раиса тяжело вздохнула.

– Кто бы мог подумать, что придется пойти в услужение? Ведь мы же с вами росли в одно и то же время, Любовь Александровна…

– Просто Люба. Без отчества.

Раиса улыбнулась.

– Вы и хозяин – единственные нормальные люди в этой семье. С хозяином нам с Надей повезло. Другие знакомые такое рассказывают… – Раиса закатила глаза. – А ваша дочь, как кажется, не замечает, убрано, не убрано…

– Она всегда была неряхой. И я ничего не могла с этим поделать.

Раиса кивнула.

– Знаете, есть жуткие неряхи, но прислуге на каждую пылинку указывают. А вашей дочери просто все равно. Меня иногда поражает ее равнодушие – ко всему.

Я пожала плечами. Наташка была точно неравнодушна к тряпкам, драгоценностям, деньгам. Но я прекрасно понимала, что имела в виду Раиса.

– И ест она как птичка, так что и Наде с готовкой напрягаться не надо. Только для хозяина, а он четко говорит, что приготовить. Любовь Александровна, можно я вам вопрос задам?

– Люба. Просто Люба, – повторила я. – Задавайте.

– Что с хозяином?

Раиса смотрела на меня очень напряженно, в глазах читались боль и беспокойство. За себя? За свое будущее?

– В смысле? – не поняла вопроса я. Правда, я не так часто виделась с зятем. Хотя в последнее время мы встречались и разговаривали по телефону неоднократно – но из-за скорбных дел.

– Вы не знаете? У него со здоровьем что-то…

– Ну вообще-то Олег – не мальчик. Пятьдесят один год все-таки. И образ жизни не очень здоровый.

– Это все понятно, но он в последнее время по врачам много ездит… Ваша Наташа это с подружками по телефону обсуждает. Нет, вы не думайте, мы с Надей не подслушиваем, просто она нас не замечает и говорит, как будто рядом никого нет… У ее подружек мужья и любовники от импотенции лечатся или просто от половой слабости. Наташа это постоянно с ними обсуждает. Мужики совсем с ума сошли. Кто-то протезы в член вшивает, кто-то какую-то африканскую траву пьет, кто-то в специальной грязи сидит в радиационно-изолированной комнате.

– В какой комнате?

– Грязь какая-то облученная. Поэтому в ней сидят в закрытом и специально изолированном от внешнего мира помещении, чтобы радиация наружу не пошла.

– Так ведь самому же можно облучиться! – воскликнула я.

– Вот-вот. У Нади муж – физик. Он долго хохотал, когда она ему про эту облученную грязь для лечения от импотенции рассказывала. Явно какая-то разводка. Ну не будут же богатых клиентов за их деньги облучать?

– Вообще-то не должны, – согласилась я.

«Неужели зятек тоже от импотенции такими методами лечится?» – подумала я про себя. Вообще-то он никогда не производил впечатления идиота. Но у мужиков же пунктик насчет «дружка» и сексуальных возможностей. Тем более тут молодая жена.

– Значит, мой зять зачастил к врачам? – уточнила я.

– Да, но ваша дочь не думает, что из-за импотенции, хотя они не спят вместе… Ой, простите!

– Нет-нет, как раз продолжайте. У них теперь разные спальни?

Раиса кивнула.

– Рассказывайте все, что знаете. Признаться, меня волнует моя дочь. Какая бы ни была непутевая – все равно моя и родная. Я должна принять какие-то меры?

– Это ваша-то непутевая?! – воскликнула Раиса. – Ваша-то как раз все сделала правильно. В модели пошла, замуж удачно вышла… Это моя идиотка высшее образование получила, теперь в вузе преподает, восемь тысяч получает и еще со студентами-оболтусами мучается!

Я моргнула, потом подумала о том, как изменились времена и взгляды на жизнь. Преподаватель вуза с высшим образованием – идиотка. Моя Наташка, которая с трудом окончила школу, – умница. Ее большая любовь – одноклассник Жорик – в свое время (между очередными отсидками) всем хвастался, что друзья помогли ему устроиться грузчиком в крематорий. И люди завидовали, потому что многие мечтали попасть на подобное место, но тут нужны связи. На кладбище и в крематорий просто так не попадешь, а в вуз и НИИ можно. Наташка мне говорила, что теперь там только идиоты работают. Правда, и в советские времена на кладбище можно было встретить и академика, и капитана первого ранга, а попадали они туда не просто так.

– И моя дочь еще возрастом не вышла, чтобы в горничные идти, – печально продолжала Раиса. – Теперь в основном хотят женщин после сорока. Хотя высшее образование есть. И внешность славянская. Сможет потом устроиться или как я, или в службу кейтеринга…

– У горничной должно быть высшее образование?! Я понимаю, что вы были вынуждены пойти в услужение, но это официальное требование?