Мария Спасская - Кукла крымского мага

Мне ничего не оставалось, как вернуться в комнату, запереться на ключ и забраться с головой под одеяло, поклявшись себе больше не реагировать на странности этого дома. Остаток ночи я прислушивалась к тишине в коридоре и лишь под утро провалилась в неглубокий сон, полный кошмаров. Мне казалось, что по комнате кто-то ходит, но у меня не хватало сил, чтобы открыть глаза. А когда хмурый рассвет пробился сквозь задернутые серебристые шторы в зеленых папоротниках, я вдруг заснула как убитая.

Резкий стук в дверь я услышала не сразу. Он вплетался в тягучее сновидение, и мне казалось, что это похоронный автобус, в котором я еду совсем одна, даже без водителя, стучит мотором на крутых поворотах. Стук раздался снова, на этот раз стучали значительно громче и настойчивее. Я вскочила с дивана, натянула джинсы, футболку и направилась к двери. Повернула ключ, отпирая комнату, и распахнула дверь. На пороге стоял подтянутый Сирин, одетый в чистую рубашку с закатанными до локтя рукавами и в отутюженных брюках. Очки он протирал уголком полотенца, изучая мое лицо цепкими амбразурами слегка прищуренных глаз. Седой ежик на голове соседа блестел свежими каплями воды.

— Тебя к телефону, — обронил он, кивая на стену коридора.

И указал туда, где действительно висел черный громоздкий аппарат с рядами букв и цифр на перламутровом циферблате. Массивная трубка на витом шнуре болталась в воздухе, почти у самого пола. Под аппаратом стоял продавленный стул. Я недоверчиво подошла к дедушке нынешних беспроводных телефонов, подхватила трубку и прижала ее к уху. Казалось крайне неправдоподобным, что агрегат начала прошлого века может пребывать в рабочем состоянии.

— Вас слушают, — я поставила босую ногу на перекладину стула. Он скрипнул, но устоял.

— Привет, Жень, — откликнулись на том конце трубки бодрым мужским голосом. — Ты как, готова ехать? Я уже внизу, жду тебя в машине.

Я вспомнила про вчерашний уговор с Ильей, и мне стало неловко, что я заставляю ждать человека, примчавшегося с самого утра. Я-то планировала поездку ближе к обеду. Во всяком случае, не думала, что меня поднимут ни свет ни заря.

— Сейчас спущусь, — пообещала я.

— Ключи от дачи взять не забудь, — напутствовал меня Калиберда. — Они, скорее всего, где-нибудь в столе. На них брелок в виде машинки.

Я аккуратно положила трубку на два рычага и обернулась. Сирин продолжал стоять посреди коридора. Мне показалось, что взгляд его стал чуточку теплее, чем был вчера.

— Я ведь смогу выйти? — я кивнула на входную дверь.

Голос мой звучал небрежно, но внутри все окаменело. Вот сейчас он скажет «нет», а я уже положила трубку и не сумею дать знать Илье, что меня держат взаперти.

— Само собой, — невозмутимо откликнулся сосед. — Я как раз хочу отдать тебе ключи от входной двери и почтового ящика.

В мою руку перекочевали два ключа — один длинный, проржавевший от старости, второй маленький и круглый.

— Викентий Палыч, помогите, пожалуйста, включить колонку, — попросила я. — У меня не получается.

— Иди на кухню, — буркнул сосед, устремляясь по коридору. — Сейчас включу.

Повинуясь распоряжению, я отправилась на кухню следом за ним. На плите закипал чайник со свистком, испуская пронзительные паровозные гудки. Сирин шагнул к плите и выключил конфорку, оборвав песню чайника.

— Кофе будешь? — глухо осведомился он.

— Буду, — кивнула я.

Распахнув дверцы кухонного стола, он вынул две чашки и поставил на линялую клеенку. Оттуда же извлек жестянку с кофе и щедро сыпанул ее содержимое в каждую из чашек, после чего залил крутым кипятком. По кухне тут же пополз горьковатый кофейный аромат.

— У меня сахара нет, посмотри у себя, — пробормотал он, кивая на шкаф с посудой.

Я распахнула дверцы и стала невнимательно осматривать его содержимое. Честно говоря, на сахар мне было глубоко наплевать.

— Викентий Палыч, вчера я вас искала, чтобы включить колонку… Я долго ходила по квартире, но вас нигде не было… В общем, я заглянула к вам в комнаты. Это ваш сын в голубой детской? — не выдержала я, все-таки задав мучивший меня вопрос.

Он обернулся и, собрав лоб складками, проговорил:

— Ты никогда не была в Палермо?

Это было неожиданно и совершенно не вносило ясность в ситуацию.

— Не довелось, — с недоумением ответила я. — При чем здесь Палермо?

— Значит, не посещала монастыря капуцинов и не знаешь, что под ним в катакомбах обитают тысячи мертвецов.

Говорил он спокойно, как о чем-то само собой разумеющемся. Так, будто рассказывал об уютной кофейне в центре города.

— Мертвецы лежат и висят там вдоль стен, захороненные на виду у всех. В Средние века монахи обнаружили, что в подземельях монастыря хорошо сохраняются тела покойников, и стали хоронить там братьев. Знатные сицилийцы тоже хотели войти в вечность не тленным прахом, а сохраненным телом, и за изрядную мзду получили право на погребение рядом с монахами. Так помимо коридора монахов в катакомбах появился коридор священников, коридор профессионалов, мужчин, женщин, девственниц и детей.

Сирин сел на табуретку, зажал руки между колен, глядя на поднимающийся над чашкой с кофе пар. Очки его запотели. Он снял их и снова протер концом полотенца.

— Но самой большой достопримечательностью катакомб является тело Розалии Ломбардо. Оно хранится в часовне Святой Розалии.

Сосед говорил, сидя ко мне спиной, как будто не отвечая на мой вопрос, а словно беседуя сам с собой.

— Двухлетняя сицилийская девочка скончалась в начале прошлого века, и безутешная родня попросила доктора Альфредо Салафию забальзамировать ее тело. Прошло почти сто лет, а дитя до сих пор лежит в гробу, как живое. Я видел ее и был потрясен. Кажется, что она уснула. Я заинтересовался феноменом и выяснил, что доктор Салафия разработал метод сохранения органической материи, в корне отличный от того, что использовался раньше. Салафия отказался от применения мышьяка и ртути, пользуясь для бальзамирования тела раствором собственного изобретения. Туда входит формалин. Глицерин. Спирт. Соли цинка. Другие химикаты. Долго перечислять.

Он озадаченно почесал гладко выбритую щеку, изборожденную глубокими морщинами, и закончил:

— Да и не нужно тебе это. Теперь вернемся к твоему вопросу. Еще до рождения сына я много экспериментировал в этом направлении. И даже не подозревал, что мне самому это скоро понадобится.

Шумно выдохнул, помешал ложечкой в чашке кофе.

— Когда позвонили и сказали, что Алеша утонул, через десять минут я уже летел в Крым на вертолете Военной академии, а через два часа заносил в лабораторию тело моего мальчика. Я хотел повторить феномен Розалии Ломбардо.

— Надо сказать, у вас получилось, — пробормотала я.