Валерия Леман - Шекспир должен умереть

— Ну, это вполне терпимо, — кивнула Соня. — Между прочим, я только сейчас поняла, что жутко голодна. Потому готова отправиться немедленно, ни во что этакое не наряжаясь. По-моему, я и в банальных джинсах смотрюсь неплохо?

— Более чем, — хмыкнул я, подставляя красавице свой локоток. — Отправляемся? Куда пойдем?

— Куда глаза глядят!

Туда мы и направились.

Мы славно поужинали на террасе кафе, откуда открывался чудесный вид на замок со всем его уже наизусть знакомым пейзажем: башни, флаги, эффектная подсветка, знаменующая начало сумерек.

— Подумать только, я отправлялась в Англию в полной уверенности, что все дни здесь будут невыносимо медленно тянуться: выспавшись от души, мы будем неторопливо брести на завтрак; следующий неторопливый шаг — выход на пленэр. Затем я в красках представляла себе, как мы с тобой будем вяло спорить, где и чем пообедать, затем, собственно, сам обед…

Соня произносила свой монолог с такой счастливой улыбкой на лице, что без комментариев стало ясно: девушка просто в восторге, что вместо скуки творчества каждый день переживает эмоции по поводу убийств плюс чисто женские склоки и соперничество из серии «Я — круче!».

— Сочувствую, — театрально вздохнул я, неутешно качая головой. — Но, клянусь, я не виноват, что мы с тобой оказались вовлечены во всю эту ужасную историю с убийствами и прочим…

— Не говори глупости! — с учительской улыбкой покачала пальчиком перед моим носом Соня. — Все просто прекрасно. Как вспомню тот момент, когда в полной тьме мне в колени ткнулся носом теплый труп… Брррр! — Она сладко поежилась. — И одновременно — аромат сандала, словно убивал не кто иной, как милый английский кюре. Впечатления просто потрясающие!

Ее улыбка была почти счастливой, так что у меня невольно мелькнула мысль, что, возможно, я должен благодарить небеса за то, что сия милая леди до сих пор отказывалась стать моей супругой: как знать, была бы наша совместная жизнь счастливой без еженедельных остреньких добавок в виде трупов и ужасных преступлений.

Отобедав, мы неспешно прогулялись до замка, где, словно беспечные дети, радостно покружились на карусели, после чего, как говорится, «усталые, но счастливые» вернулись домой.

Вот тут, пока Соня первой принимала освежающий душ, я, принявшись от скуки рассматривать ее зарисовки и неоконченный шедевр на холсте, вдруг замер над самым обыкновенным рисунком. Представьте себе небрежно-стремительные линии карандаша: фигура слегка сутулящегося малого в средневековом одеянии, пара-тройка восторженных физий вокруг…

И вновь меня игриво царапнула какая-то деталь — что-то простое, очевидное, что в очередной раз готово было соскользнуть с крючка. Я разложил рисунки веером, не в силах понять, что конкретно меня зацепило, а когда, наконец, понял, то едва не хлопнул себя по лбу — ведь все было элементарно!

Я вскочил, достал нашу видеокамеру и поспешил подключить ее к телеэкрану, отмотав запись на самое начало турнира: выезд ведущего, горны, круг почета всех участников… Вот он — Ланселот Озерный! Вернее, убийца в наряде славного рыцаря. И та же деталь, что и на рисунках Сони!.. На пару минут я вновь задумался: а, собственно, почему эта деталь сразу не бросилась мне в глаза, ведь все это — и рисунки, и фигуры реальных людей — я видел, мог сравнивать?

Что ни говори, а человеческая голова — это в своем роде архив, свалка всех, малых и значительных событий жизни, уникальная штучка — этакий бездонный колодец, в котором в любой момент может всплыть нечто неожиданное. Во всяком случае, все это относится к моей собственной голове: пусть в ней не все аккуратно разложено по полочкам, зато ничего не пропадает, так что в самый неожиданный момент может внезапно припомниться некая мелочь, которая и поможет решить самую запутанную загадку.

Я постарался вспомнить день турнира. Конечно, тогда я еще не знал о затевающейся драме, а потому смотрел на рыцарей в общем и целом — внушительные, на могучих лошадях, с неподъемными копьями в руках. А вот теперь, отыскивая конкретную деталь в фигуре Ланселота Озерного, я легко отвечал на вопрос: кто прячется под тяжелым шлемом? Кстати сказать, и сегодняшнее замечание Сони по поводу аромата сандала в момент второго убийства также прекрасно вписывалось в картину — я тут же припомнил, где именно на меня пахнуло ароматом кюре-убийцы!

Я глубоко вздохнул и потер руки. Итак, ответ есть. Возможно, будет достаточно трудно доказать виновность убийцы, придется искать недостающие улики и прочее, потому как мои доказательства строятся лишь на мелких деталях и элементарной логике, и тем не менее…

Что ж, вот теперь мне нужно было уговорить Соню провести несколько часов до сна в гордом одиночестве, а самому срочно отправляться прямиком в полицию, чтобы преподнести инспектору Бонду убийцу — как говорится, на белой тарелочке с лазурной каемочкой.

Я прибыл в отделение полиции как нельзя кстати: при виде меня инспектор Бонд подозрительно нахмурился, что меня слегка удивило — слишком я привык к тому, что он постоянно улыбался самым приветливым образом.

— Послушайте, откуда вы узнали?

Это была его первая реплика, благодаря которой, в свою очередь, нахмурился я:

— Не пугайте меня, инспектор! Вы хотите сказать, что-то еще случилось?

Он пару минут мрачно рассматривал меня и, наконец, кивнул:

— Точно, случилось. А вы не знаете?

Я прижал руку к груди.

— Совершенно ничего не знаю о новых событиях. Так что случилось?

Инспектор кивнул на телефон на своем столе.

— Только что мне позвонил профессор Хатвилл и едва ли не в истерике сообщил, что пропала мисс Мимозин. Она должна была прийти к нему и не пришла, а когда профессор позвонил ей, в ответ кто-то визгливо послал его к черту, выкрикнув буквально следующее: «Роза — моя!»

Я перевел дух — как хотите, но это известие только подтверждало мое подозрение в адрес одного лица.

— Вот как? — Я улыбнулся, возможно, немного криво. — А профессор никого не заподозрил — по голосу, по своим собственным соображениям, догадкам?

Инспектор покачал головой.

— Он подавлен и растерян, и ему ничего не приходит в голову. Он никого не подозревает и до сих пор свято уверен, что у него нет врагов.

Что ж, профессор оставался верным самому себе, даже когда у него из-под носа увели невесту!

Я усмехнулся.

— Послушайте, инспектор, я полагаю, нам стоит отправиться на поиски мисс Мимозин в Стратфорд.

— В Стратфорд?

На его лице отразилось такое искреннее недоумение и изумление, что я, не удержавшись, рассмеялся.

— Да, в Стратфорд-апон-Эйвон, на родину Шекспира. Ведь мисс Мимозин пропала вместе со своим автомобилем?