Екатерина Островская - Черный замок над озером

Когда косноязычная дама вышла, Ирина выругалась и добавила:

– Вот такие у нас теперь дуры работают: свою мысль не умеют выразить, а чужую не понимают вовсе. Получает же эта скотина вдвое больше меня. Хотя я здесь столько лет вкалываю, а она меньше года. Причем у меня университетское образование, а у этой швейное ПТУ.

Женя не вслушивалась в разговор коллег. Те продолжали говорить обо всем подряд: о погоде, о мужчинах, обсуждали перипетии сюжета сериала про Красную Шапочку. Потом вспомнили о завершившейся викторине и начали обсуждать вопрос, сколько денег получил победитель и получил ли вообще.

– Сорок восемь миллионов долларов, – сказала Женя, не поднимая головы от бумаг.

– Сколько? – удивилась Лена.

– Сорок восемь миллионов долларов с хвостиком, – так же не отрываясь от работы, повторила Женя. И добавила: – Он все получил.

В кабинете наступила минутная тишина. Ее нарушила Ирина:

– Где такие мужики водятся? Я б в такого вцепилась двумя руками. Так бы вцепилась, что меня и трактором не смогли бы от него оторвать.

Тут Женя вспомнила о Сергее и заплакала.

Она не знала, что будет с ней завтра. Скорее всего, ее все-таки уволят. Вряд ли Пасюк станет ее защищать. Надеяться на то, что Алла, зарабатывая авторитет, вступится за бывшую однокурсницу, не стоит. А если уволят, нет смысла корпеть сейчас над документами. Проще уехать домой и там дожидаться решения своей судьбы. Хотя ее судьба – это Сергей. Но тогда тем более надо спешить домой и дожидаться его там. Или все-таки поработать, чтобы потом ни Кефирова, ни кто-либо другой не смогли обвинить Лукошкину в нежелании трудиться? А к Алле стоит, вероятно, зайти и поговорить. Может, она изменилась и не хочет никаких ссор. Может, она одинока и ей нужна подруга, с которой есть что вспомнить. Или хотя бы посмеяться вместе над былой враждой.

Женя хотела разогнуть спину или даже выйти из-за стола, чтобы стряхнуть накопившуюся усталость.

Открылась дверь, в кабинет снова вошла Пасюк, держащая возле уха позолоченный телефончик.

Опустилась на стул возле стола Жени и закинула ногу на ногу. Продолжая прижимать к уху мобильник, посмотрела на Лукошкину. Потом положила телефон на стол.

– Не понимаю… – вздохнула Алла. – В третий раз звоню Кэлману, а тот не отвечает. И не перезванивает. Предупредил бы, что занят… В шестнадцать часов заседание ученого совета, а его до сих пор нет. Утром поехал на работу, не больше часа был здесь, потом его куда-то вызвали, и он пропал.

Пасюк замолчала, не отрывая взгляда от лица Жени. Смотрела так, словно пыталась что-то узнать по ее глазам. Потом еще раз вздохнула и произнесла:

– Я сегодня же решу твой вопрос, так что не переживай особенно. И вообще, давай общаться, как в былые времена. Помнишь, как когда-то вместе в бары ходили, пиво вместе пили?

– Я не пью пива и не пила никогда, – ответила Лукошкина.

О том, что она и бары не посещала вместе с Пасюк, Женя не упомянула. Алла об этом наверняка и сама помнила. Но сказала так, вероятно, не случайно, а потому что в кабинете находились Ирина с Леной, которые внимательно прислушивались.

– Помнишь, как мы Нильского поделить не могли? – умышленно громко произнесла Алла. – А теперь там и делить-то нечего. – Пасюк хихикнула. Потом опять вздохнула. – Лиза Гагаузенко в гости сегодня пригласила. Хочешь, пойдем к ней вместе?

Женя покачала головой.

– Она меня не звала.

– Так я договорюсь. Посидим у нее, развеемся. Или сходим куда-нибудь. Рядом с ее домом хороший ночной клуб имеется. Там шикарная музыка и танцовщики такие, что…

Она не успела договорить, потому что открылась дверь, вошел следователь, тот самый, который утром привез Женю домой.

– Я ненадолго, – заговорил он, останавливаясь у стола, – зашел сюда по делу, а заодно сообщить, что убийство ректора Шашкина раскрыто полностью: задержан исполнитель и установлена личность заказчика. По поводу заказчика были сомнения, но сегодня еще один свидетель подтвердил наши предположения.

– Я, пожалуй, пойду, – сказала Алла, поднимаясь.

Хотела пройти к двери, но на ее пути стоял следователь.

– Вы ведь гражданка Пасюк? – спросил он.

– Почему же гражданка, – скривилась Алла, – я госпожа Пасюк.

– Я в курсе, – кивнул следователь, – что вы в свое время подрабатывали и госпожой. Но у нас принято обращаться к подследственным «гражданин» или «гражданка».

– Что за чушь? – воскликнула Алла, пытаясь проскочить мимо следователя. – Пропустите меня немедленно!

– Увы, не могу. Я должен вас задержать и предъявить вам обвинение в организации двух убийств, в одном покушении на убийство и в уничтожении чужого имущества общественно опасным способом.

– Какого имущества? – возмутилась Пасюк. – Перестаньте молоть чепуху!

– Так ведь именно вы взорвали автомобиль вашей знакомой Евгении Лукошкиной.

– Ложь! – крикнула Алла и толкнула мужчину двумя руками в грудь.

Следователь отступил к выходу и даже открыл дверь перед Пасюк, которая попыталась выскочить. Однако у нее это не получилось, потому что в кабинет вошли двое полицейских в форме.

– Что-о? – задохнулась от ярости Алла. – Да как вы смеете? Только попробуйте прикоснуться ко мне: у всех головы полетят!

Но полицейские взяли Аллу под локти и вывели.

– Ни фига себе… – прошептала Ирина.

– Вот именно, – кивнул следователь.

Ирина с Леной одновременно выскочили из-за своих столов и бросились в коридор. Мужчина посторонился, пропуская их.

– Это правда? – тихо спросила Женя.

Следователь кивнул.

– Правда. Сначала мне натуральным образом подкинули киллера. Пригнали машину, в которой он находился в связанном состоянии. В салоне был обнаружен диск с камеры видеонаблюдения вашего двора, на нем имелась запись момента убийства Шашкина. А еще лежал диск с распечаткой телефонных звонков киллера. Выяснилось, что тот звонил несколько раз Пасюк. То, что они прежде были знакомы, мы установили сразу, только это ничего не доказывало. Но мы работали, и сегодня я вызвал к себе мужа Пасюк, предъявил ему обвинение. Вернее, честно говоря, просто жестко наехал на него. Кэлман сразу заявил, что по закону имеет право не свидетельствовать против близкого родственника. Но я показал ему Уголовный кодекс, и Василий Трифонович сознался, что его жена по собственной инициативе, втайне от него, организовала это убийство, так как хотела сделать его ректором института, чтобы и самой получить какие-то привилегии. Кэлман так испугался, что сказал «преференции» и два раза просил разрешения выйти в туалет. Четыре листа показаний своей рукой настрочил да еще озаглавил свое произведение так: «Чистосердечное признание». Правда, слово «чистосердечное» раздельно написал. А еще профессор! Хотя он и слово «профессор» написал через два «ф» и одну «с». Если верить его признанию, то Кэлман якобы случайно узнал о том, что жена заказала Шашкина, хотел сообщить раньше, да все дела мешали.