Инна Бачинская - Мужчины любят грешниц

Во всем должна быть логика. Но отсутствие логики – тоже логика. Лиска – горячая, импульсивная, с вывернутой логикой. Молодая. Не умеющая отказать. Сколько раз на нее скидывали дежурство, хромающий отдел писем, любую подмену…

– Ты никому ничего не должна! – Я наставлял ее и учил уму-разуму. – Учись говорить «нет», а то заездят!

– Я не могу, – отвечала Лиска, глядя на меня виновато. – У нее заболел ребенок! У них свадьба! У него сердечный приступ! Как ты не понимаешь?

Все я понимал, может, за это и любил ее… Но все равно ворчал, корча из себя умудренного опытом старого дядюшку-резонера, повторяя пошлые житейские истины насчет «заездят, только дай им волю».

И если ей позвонили и попросили… Если, если бы да кабы…

Она была на сеансе у Колдуна. «Не одна!» – вдруг пришло мне в голову. Там присутствовало еще человек пять-шесть. Семь или восемь. Когда мы были у него с Лешкой Добродеевым, собралось девять. Нечетное число. Случайность? Закономерность?

Цифры с детства притягивали меня, в шестом классе, кажется, я даже баловался нумерологией. Помню, как меня потрясла магия девятки. При умножении ее на любое число сумма отдельных цифр результата всегда дает девять. Потом остыл – видимо, мне, сухарю, уже тогда претили фокусы.

Там были еще люди, с которыми она здоровалась, перекидывалась парой-другой фраз до начала сеанса или после, возможно, вместе шла до метро. Обменивалась восторгами насчет удивительного и необыкновенного… Кто? Спросить разве у Ренаты? Она знает всех воспитанников Колдуна, они все из ее круга, семь лет не такой уж большой срок. Они помнят, не могут не помнить. Их всех вызывали на допросы…

Я ненавидел их всех, весь гадюшник во главе с главным гадом, я был уверен, что они его тогда покрывали… Сейчас я уже так не думал. Что значит «покрывали»? В чем? При чем тут он? Дал установку на самоубийство? Это даже не смешно. Зачем? Играл мускулами? Мстил за безответную любовь? Тогда, семь лет назад, меня корчило от ревности, я сходил с ума и искал виновных – всегда легче, когда есть виновные. Подсознательно легче – снимает твою собственную вину, вольную или невольную.

Я не решался позвонить Ренате. Я был виноват перед ней. Я не позвонил ей ни разу. Она ушла, и я принял это без сопротивления. Такое не прощается. Я держал в руке мобильный телефон, тупо смотрел на ее номер и не смел нажать кнопку. Мне было стыдно. Права Рената, я – черствый, мелкий, занудный тип. Не умеющий и не способный чувствовать. Мобильник в моей руке дернулся и выдал сигнал: «Тореадор, смелее в бой», как призыв и насмешку. Я вздрогнул, поднес его к уху. Это была Рената. Ее интересовало, как я. Милый радостный голос. Как я выжил, как справляюсь, какие планы. Судьба? Судьба. Просто удивительно, от каких ничтожных вещей зависит порой наша жизнь. Даже история: в семнадцатом веке, оказывается, город Магдебург не взлетел на воздух вместе с завоевателями только потому, что кошка, охотясь в подвале на мышей, случайно погасила шнур, тянущийся к бочкам с порохом. И это развернуло колымагу европейской истории в другую сторону, что-то такое я читал когда-то, и это заставило меня задуматься…

Я был искренне рад ей. Как ты, спросил в свою очередь, и невольно в моем голосе прозвучала ревность. Она сообщила, что уезжает в Испанию, что дождь ее уже достал, все надоело. Но тем не менее ее голос звучал все так же радостно. Я ожидал, что она попросит о чем-нибудь, но она ни о чем не просила и болтала о всяких пустяках.

– Послушай… – начал я неуверенно. – Ты, возможно, помнишь…

– Да? – подтолкнула она меня беззаботно.

– Тогда, семь лет назад, ты говорила, что твоя приятельница посещала этого… Илью Заубера… – Я запнулся, имя врага далось мне с трудом.

– Да? – В ее голосе появилась настороженность. – Зачем это тебе?

– Нужно! – Ничего умнее я не придумал.

– Тебе не надоело? – спросила она после паузы. – Сколько можно?

– Пожалуйста!

Она молчала, видимо, раздумывала и прикидывала, как мне отказать. Я тоже молчал. Я словно видел ее недовольное лицо, нахмуренные брови, в минуты неуверенности, очень нечастые, она покусывала нижнюю губу. Меня поразило, что я это помню, и кольнуло чувство сожаления – дурак! Права мама, кругом дурак, упустил жар-птицу.

– Лиля Поворотнюк, – сказала она наконец. – Работает в областной библиотеке, иностранный отдел. Но, если хочешь совет…

– Спасибо! – поспешно перебил я. – Большое спасибо! Хорошего отдыха! Позвони, когда вернешься!

Я еще что-то кричал, пока не сообразил, что она молчит. Я напрасно сотрясал эфир, Рената уже отключилась. Я так и не понял, зачем она позвонила. Если бы я был из тех истеричных дамочек, которые посещали Колдуна, я бы непременно решил, что это моя мыслеформа притянула актрису.

Лиля Поворотнюк! Я взглянул на часы и поднялся. Лиля, Лилия, а отчество? Не догадался спросить.

…Я узнал ее сразу. Именно так и могла выглядеть подруга Ренаты. В читальном зале иностранного отдела было пусто. Она оторвалась от толстого журнала и с интересом уставилась на меня. Голубоглазая блондинка с длинными волосами, тонкими бровками, в обтягивающем свитерке, с немедленной готовностью к флирту на физиономии – та еще дамочка! Возможно, я несправедлив и это лишь профессиональная приветливость.

– Лилия… – произнес я с вопросительной интонацией.

– Лилия Павловна!

– Очень приятно. Меня зовут Артем Юрьевич, я знакомый Ренаты.

– Ренатки? Из театра? – обрадовалась Лилия Павловна. – Как она? Мы сто лет не виделись!

– Нормально. Мы не могли бы поговорить? Вы не заняты?

Она обвела взглядом пустой зал, кивнула и выжидательно уставилась на меня своими голубыми глазищами. На лице ее читался неподдельный интерес.

– Я хотел бы спросить вас об Илье Заубере…

– О ком? – не поняла она.

– Об экстрасенсе, его еще называют Колдун.

– А, знаю! Я все время забываю, что он Заубер.

– Он сейчас в городе, – сказал я неизвестно зачем.

– Уже нет, – возразила она. – Он был здесь, но уже уехал. Провел всего два сеанса и уехал. Я тоже записалась, но не попала.

– А семь лет назад вы бывали на его сеансах?

– Конечно! Все ходили. А что?

– К нему ходила девушка, ее звали Алиса, возможно, вы…

– Помню! – вскрикнула она. – Она трагически погибла, нас всех потом таскали на допросы. А что?

– Вы хорошо ее помните?

– Ну… – Лилия Павловна пожала плечами. – Она была журналисткой. Говорили, сначала она хотела писать о нем, а потом влюбилась. Просто ужас!

– А почему она… – Закончить фразу я не смог.

– Алиса? Может, случайно или несчастная любовь. А ее муж, говорили, узнал. Ой! – Она зажала рот ладошкой и уставилась на меня. – А вы… из полиции?