Наталья Александрова - Осколок Тунгусского метеорита

– А чего ты на Дилюшме-то забыл? – встрял в разговор Николка. – Уж ежели и правда последние дни пришли, так они везде пришли, что на Ванаваре, что на Дилюшме, что в самом Александровском остроге. Уж ежели они пришли, так от них нигде не скроешься…

– Так-то оно так, – возразил челдон. – Да на Дилюшме, я слыхал, святой старец живет. Может, его молитвами как-нибудь спасемся, – и челдон мелко закрестился. – Сказывают же старые люди, что когда придут последние дни, малая часть людей спасется, а остальные будут гореть в геенне огненной…

– Ну, друг, не бойся, – рассудительно проговорил Крестовский. – Видишь, пока мир стоит, не качается, так что можешь идти, куда тебе нужно, и ничего не бояться.

– А нешто вы так-таки к Ванаваре и пойдете?

– Пойдем, мы как раз туда и направляемся. А хочешь – так пойдем с нами…

– Ох, не ходите! – Челдон снова мелко закрестился. – Нехорошо там, ох, нехорошо! А я-то с вами ни за что не пойду, и без того уже страстей насмотрелся!

– Ладно, вольному воля!

Прежде чем разойтись, Крестовский дал путнику сухарей, соли и спичек. Тот, правда, на спички поглядел с недоверием – барская причуда, да и подмокнуть могут, кремень с огнивом надежнее.

Остров Декабристов, в прошлом – остров Голодай, отделен от Васильевского острова рекой Смоленкой. По обоим берегам этой реки расположены кладбища, так и называемые Смоленскими. Самое большое из них – Смоленское православное, поменьше – Смоленское лютеранское, есть армянское кладбище, есть Смоленское староверческое, и совсем маленькое – Смоленское Благовещенское.

Вот это последнее отчего-то стало в последние годы особенно престижным. Многие заметные персоны нашего города находят здесь последний приют, отчего участки на этом кладбище выросли в цене до астрономических цифр. А высокая цена еще больше способствует популярности кладбища.

В один из июньских дней перед воротами Смоленского Благовещенского кладбища остановился черный лимузин похоронной компании, за ним подъехали несколько дорогих машин.

Крепкие молодые люди в строгих черных костюмах вынесли из лимузина дорогой гроб красного дерева. Следом солидный мужчина с седыми висками вел под руку рыдающую женщину в трауре.

Женщине было около сорока лет, хотя выглядела она, несмотря на траур, значительно моложе. Впрочем, черное платье на ней сидело великолепно, что неудивительно: это платье было от знаменитого модельера, и шляпка с вуалью тоже. И рыдала эта дама красиво, хоть на обложку глянцевого журнала помещай.

Опять же, корреспондент, он же фотограф из того самого глянцевого журнала, присутствовал, хотя деликатно держался позади остальных.

Хоронили крупного бизнесмена и весьма влиятельного человека, дама в трауре была его последняя жена – то ли вторая, то ли третья, во всяком случае, она прожила с покойным достаточно долго, чтобы после его смерти прочно взять в свои тонкие руки, унизанные кольцами, многочисленное имущество мужа.

Участники похоронной процессии в приличествующем случаю строгом молчании, нарушаемом только хорошо поставленными рыданиями вдовы, подошли к свежевырытой могиле.

Покойный был человек неверующий, поэтому священника на похоронах не было. Гроб поставили на козлы, публика встала в круг в соответствии с общественной иерархией и степенью близости к покойному, и солидный мужчина с седыми висками объявил гражданскую панихиду открытой.

Один за другим вперед выходили компаньоны и сотрудники покойного, его родные и близкие. Говорили о том, каким он был замечательным человеком, каким прекрасным семьянином, как много делал хорошего для города и для отдельных людей.

Все приличествующие случаю слова были сказаны, и вдова кинулась к гробу, чтобы последний раз проститься с мужем и еще раз всласть порыдать. При этом случилась неприятность: скорбящая вдова поскользнулась на скользкой глине и едва не свалилась в могилу.

К счастью, все тот же солидный господин с седыми висками вовремя успел подхватить ее и удержать на краю глубокой ямы. Однако вдова отчего-то страшно переполошилась, она что-то невнятно выкрикивала, махала руками и показывала на дно могилы.

– Что ты, Лиза, что ты, – пытался успокоить ее солидный спутник. – Я понимаю, ты скорбишь, это нормально, но нужно держаться в рамках… жизнь продолжается…

– При чем тут скорбь? – оборвала его вдова злым голосом, мгновенно перестав рыдать. – Я часы в яму уронила!

– Часы? Какие часы? – недоуменно переспросил мужчина.

– Какие-какие, «Картье»!.. Какие еще у меня могут быть часы? Вечно этот браслет расстегивается в самый неподходящий момент!

– Но Лиза, может быть, бог с ними, с часами? Все-таки неудобно, похороны…

– Бог с ними?! – воскликнула вдова. – Что ты несешь? Платина и бриллианты! Индивидуальный заказ! Пятьдесят тысяч евро – и оставить их в яме?

– Нет, действительно нехорошо… пятьдесят тысяч в землю закапывать… – Мужчина с седыми висками посерьезнел, подозвал к себе человека помоложе, с короткой стрижкой бывшего спецназовца, не очень сочетающейся с дорогим итальянским костюмом. Он вполголоса отдал спецназовцу распоряжения, тот бросился к стоявшим особняком землекопам и обрисовал ситуацию.

Один из землекопов, молодой рыжий парень, ловко спустился в могилу.

Часы не были видны на поверхности, землекоп поплевал на ладони и взялся за лопату.

Однако скорбящая вдова склонилась над краем могилы, рискуя свалиться в нее, и злым сухим голосом выкрикнула:

– Ты что делаешь, идиот? Ты своей лопатой мои часы раскурочишь! Руками ищи, руками!

Перепуганный парень отбросил лопату и принялся руками просеивать грунт.

И вдруг из могилы донесся истошный вопль, и землекоп вылетел наружу, как пробка из бутылки.

– Ты что, сдурел? – процедил бывший спецназовец, ухватив парня за плечо. – А ну, полезай обратно!

– Не полезу! – верещал землекоп. – Ни за что не полезу! Там… там… – он разевал рот, как рыба, и тыкал рукой в сторону могилы, так что спецназовец, а вслед за ним и те из участников церемонии, кто был поближе, заглянули в разверстую яму.

И увидели то, что так перепугало землекопа.

На дне ямы из потревоженного грунта торчала человеческая рука.

Тут же на самом краю ямы возник корреспондент (он же фотограф) глянцевого журнала. Он отличался завидным нюхом на сенсации, а здесь сенсацией, несомненно, пахло. Перегнувшись через край, корреспондент быстро сделал несколько снимков.

К нему тут же с решительным видом двинулся бывший спецназовец, но корреспондент, показав чудеса ловкости, протиснулся сквозь толпу, выбежал за ворота кладбища и умчался на маленькой и верткой японской машинке, увозя фотоаппарат с драгоценными кадрами. Он знал, что его непременно ждет повышение.