Наталья Александрова - Осколок Тунгусского метеорита

Закрыв дверь, она замерла рядом с ней, не издавая ни звука, даже дыхание затаив и внимательно прислушиваясь к тому, что происходило снаружи.

А там, в коридоре, раздавались чьи-то шаги – негромкие, словно крадущиеся. Эти шаги приближались, становились громче… вот они миновали ту дверь, за которой пряталась Маша… вот незнакомец прошел еще несколько метров, вот он остановился…

Скрипнула другая дверь.

Тот человек открыл один из чуланов, вошел в него…

Ну и что в этом такого, успокаивала себя Маша, это просто кто-то из жильцов дома пришел, чтобы что-то взять в своей кладовке. В этом нет ничего странного и уж тем более ничего страшного!

Однако Машино сердце по-прежнему билось, как птица в клетке.

Прошла минута, другая…

Дверь чужого чулана снова скрипнула. Незнакомец пошел назад по коридору. Девушка снова замерла и перестала дышать. И вдруг плохо пригнанная рассохшаяся дверь начала приоткрываться.

Маша испугалась, что она сейчас скрипнет, и прижала ее ногой. Заглянув в щелочку, она увидела в коридоре невысокого парня. Волосы его стояли ежиком, широченные штаны болтались ниже всех мыслимых пределов. Еще на парне была грязноватая пятнистая майка. И сандалии на босу ногу. Парень шмыгнул носом и сунул что-то в карман широченных штанов.

И вдруг остановился.

Причем не нашел ничего лучше, чем остановиться перед ее дверью.

Машу охватила паника. Она метнулась в дальний конец чулана, увидела там платяной шкаф – точно такой же, как у нее в квартире, открыла его дверцу и юркнула внутрь.

В шкафу было пыльно, душно и темно. У Маши зачесалось в носу, захотелось чихнуть. Она зажала нос, оступилась… и чуть не свалилась: перед ней вместо задней стенки шкафа была круто уходящая вниз деревянная лестница.

К счастью, она вовремя увидела эту лестницу в слабом свете, сочащемся откуда-то снизу. Прежде чем спуститься, Маша прислушалась. В кладовке кто-то ходил, шаркая сандалиями, потом послышался стук упавшего ящика, рассерженный мат.

– Крысы… – сказал парень негромко, причем в голосе его послышалось явное облегчение, – развелись, проклятые, травить вас некому…

И ушел, уже не стараясь шагать тише.

Осторожно, чтобы не свалиться и в то же время не скрипеть старыми ступенями, Маша стала спускаться по лестнице. Глаза постепенно привыкали к темноте, она шла увереннее.

Наконец лестница прервалась, девушка оказалась перед новой дверью. Дверь была заперта, но по наитию Маша вставила в замочную скважину тот же самый старинный ключ – и этот ключ снова подошел.

Она открыла дверь и оказалась в маленькой, тесной комнате с низким потолком. Здесь было почти совсем темно, однако девушка пошарила по стене возле двери и нашла там кнопку выключателя.

Раздался щелчок – и под потолком загорелась тусклая лампочка. Впрочем, после темноты она показалась Маше ослепительной, и ей пришлось на мгновение закрыть глаза.

Привыкнув к свету, девушка увидела перед собой еще один шкаф, точно такой же, как в ее квартире и как в чулане на чердаке.

И еще на полу возле шкафа стоял старинный кованый сундук.

Красивый сундук, обитый фигурными полосами меди, был заперт на необычный замок.

В этом замке не было обычной скважины, вместо нее имелись четыре окошечка, в которых виднелись цифры. То есть самый настоящий кодовый замок, только, судя по всему, старинный.

Этот замок притягивал Машин взгляд словно магнитом. Она тронула колесико над одной из цифр, повернула его. Цифры побежали, сменяя друг друга, и в окошечке появилась единица.

И тут Машу осенило.

Ведь, судя по всему, этот сундук принадлежал покойной Ксении Павловне. А кому еще-то, если ключ Маша нашла в ее холодном шкафу. И цифры на дверях кладовок наверняка написала она. Чтобы случайный человек не мог догадаться. Хитрые такие цифры, обмолвился же как-то Юрий Филиппович, что старуха была математиком. Довольно приличным, статьи в журналы писала, теорему какую-то доказала. Наверняка это она закрыла сундук на кодовый замок. А значит, она использовала в качестве шифра какие-то важные и памятные для себя цифры…

А что для старухи было важно? Да кто же теперь поймет. Вот разве только это…

Маша выставила во втором окошечке девятку, в третьем – ноль, в четвертом восьмерку.

Теперь перед ней были цифры 1, 9, 0 и 8.

Тысяча девятьсот восьмой год. Год падения Тунгусского метеорита. Или что это было на самом деле…

Старинный замок щелкнул – и крышка сундука со скрипом приоткрылась.

Все Машины страхи были забыты. Ее душу переполнял восторг: она сумела разгадать первую загадку – и нашла потайную комнату; разгадала вторую – и смогла открыть таинственный сундук. И вот теперь перед ней наверняка какое-то сокровище…

Она распахнула крышку сундука, заглянула внутрь…

И была немного разочарована.

В сундуке не было золотых или серебряных украшений, не было драгоценных камней. Впрочем, откуда могли взяться драгоценности у скромной интеллигентной старушки, какой, судя по всему, была Ксения Павловна?

В сундуке лежала толстая тетрадь в потертом клеенчатом переплете и небольшой мешочек из выцветшей кожи с завязками, как раньше говорили – кисет.

Маша взяла кисет в руку и удивилась, какой он тяжелый.

Она осторожно потянула завязки, ослабив их, и увидела внутри кисета странный массивный предмет, что-то вроде пасхального яйца из необычного зеленоватого металла с тусклым маслянистым блеском. Маша боязливо дотронулась до этого предмета – и отдернула руку от неожиданности.

Металлическое яйцо не было холодным, как положено обычному металлу, но не было и горячим. От него исходило мягкое тепло, как от живого существа.

И еще Маше показалось, что в тот момент, когда она дотронулась до этого удивительного предмета, в ее голове прозвучал чей-то голос. Приветливый, радостный голос, как будто с ней поздоровался давний друг, с которым Маша не виделась многие годы.

Ей захотелось снова услышать этот голос, захотелось снова почувствовать живое ласковое тепло. Она освободила завязки кисета, положила металлическое яйцо на ладонь.

Оно было тяжелым, словно отлитым из свинца… нет, в следующее мгновение оно стало легким, как перышко, а зеленоватая поверхность начала менять цвет. Вот она зажглась тусклым старинным золотом… вот стала розовой, как весенняя заря… вот – голубой, как полуденное июльское небо… бирюзово-зеленой, как южное море… темно-лиловой, как грозовая туча…

И вдруг по светящейся поверхности удивительного предмета побежали какие-то буквы, сплетающиеся в слова, загадочные письмена на незнакомом Маше языке. И снова в ее голове зазвучал приветливый голос, голос старого друга – только он тоже говорил на незнакомом ей певучем языке.