Антон Леонтьев - Связанные одной тайной

— Так что, Татьяна Михайловна, по рукам? — выдернул девушку из опять нахлынувших воспоминаний сладкий голос господина Светлого. — Я ведь никогда не ошибаюсь, вы быстро станете популярным и успешным адвокатом. У вас есть хватка, а это главное в нашей профессии. Ну и, само собой, мое незримое покровительство на начальном этапе восхождения к вершинам адвокатской славы…

Законник рассмеялся, и его рука переместилась с плеча на спину, явно норовя сползти и еще ниже.

— Но что, если я не хочу этого? — снова произнесла Таня почти тот же вопрос.

Вот теперь Генрих Максимилианович в недоумении тряхнул головой.

— Не хотите? Но как вы можете этого не хотеть, Татьяна Михайловна? Как человек в здравом уме и твердой памяти может отказаться от моего предложения? Правильно, никак!

И рука мужчины соскользнула туда, куда стремилась с самого начала.

Таня осторожно отвела ладонь Генриха Максимилиановича, подняла сумку с документами (а заодно незаметно прихватила со стола скомканную записку, зажав ее в кулаке) и сказала:

— Благодарю, но предпочту питаться тремя корочками хлеба, живя в болоте. Увидимся в пятницу! И не советую снова пытаться задержать присяжных — на сей раз я лично позабочусь, чтобы у вас ничего не вышло!

Светлый шумно вздохнул. А потом проворковал еще слаще, чем раньше:

— Зря ты так, Танюша. Хотя понимаю — ты молодая, строптивая, необъезженная. В сущности, мужика тебе надо хорошего…

Татьяна удивленно вскинула брови. А светило столичной юриспруденции продолжал:

— Да, мужика, который тебя в чувство приведет. Скажи, ты ведь еще девственница? Или уже нет?

— Смелый вы человек, Генрих Максимилианович, не боитесь последствий, — хмыкнула девушка.

— Танечка, о каких последствиях ты ведешь речь? — причмокнул адвокат. — Ведь если ты посмеешь только пикнуть о содержании нашей милой беседы, я сотру тебя в порошок. Тем более что доказательств никаких нет. Как и свидетелей. Поэтому настоятельно предлагаю одуматься и принять мое предложение. Второго шанса не будет. А если не примешь, то Леонид Григорьевич позаботится о том, чтобы больше ты у него под ногами не крутилась. Я крайне опечалюсь, если при этом с тобой случится какая-нибудь ужасная неприятность…

— Вы опять угрожаете, Генрих Максимилианович? — спросила Татьяна.

А Светлый, войдя в раж, заявил:

— И что с того, Танечка? Если ты окажешься у меня под крылом, никто, даже Леонид Чех, тебя тронуть не посмеет. Потому что он авторитет в своей области, а я в своей. Обещаю тебе небо в алмазах, причем не в переносном, а в самом что ни на есть прямом смысле, если перейдешь ко мне на фирму. Ну, а как ты меня за это отблагодаришь, я тебе расскажу, когда мы примем вместе ванну…

Таня удивилась: солидный адвокат у нее на глазах превратился в похотливого сатира.

— Благодарю, но в вашей протекции, Генрих Максимилианович, я не нуждаюсь. И тем более меня не прельщают совместные с вами водные процедуры.

— Ну и дура! — вскричал мужчина чуть ли не с пеной у рта. — Мы же тебя в порошок сотрем!

— Сочту ваши слова за комплимент. Ведь эта дура сдала вам экзамен единственная из потока на «отлично», при этом не принимая с вами ванну. А кто кого сотрет в порошок, мы еще посмотрим. Кстати, вы же сами любили повторять на лекциях латинское выражение о том, что даже у стен есть уши. А в наше техногенное время и у портфелей тоже. Кстати, вы не подскажете, как будет «портфель» на латыни?

Ехидно улыбнувшись, она вынула из своей сумки крошечный диктофон, а затем зашагала к выходу.

— Татьяна Михайловна, куда же вы? — раздался у нее за спиной уже дрожащий голос адвоката. — Мы же не договорили… И вы забыли отдать то, что принадлежит мне!

Таня развернулась и обратилась к судебному приставу:

— Вы ведь поможете мне миновать борзописцев, что толпятся в здании и на подходах к нему? А то господин Светлый доверил мне важную улику и боится, как бы кто-нибудь у меня ее не отнял. Так ведь, Генрих Максимилианович?

Девушка помахала диктофоном, а адвокат нерешительно произнес:

— Вы по ошибке забрали мой, верните…

— Неужто ваш? — изумилась Таня. — Ладно, давайте проверим.

С этими словами она включила запись, и раздался голос Светлого: «Проявите себя с хорошей стороны, быстро станете партнером в фирме, а это, поверьте мне, уже не просто кусок хлеба, а кусок хлеба с толстенным слоем масла и еще более толстым слоем черной икры. О трех корочках можете забыть…»

— Видите, все-таки мой, — усмехнулась Татьяна, пряча диктофон в сумку. — Вы же не хотите, чтобы запись стала достоянием общественности, появившись, скажем, на одном из телеканалов в программе разоблачений или, что еще ужаснее, в Интернете? Тогда… Ну вы сами все понимаете. Так что до пятницы. И не беспокойтесь, меня проводят. Кстати, как теперь сами видите, в беседах на людях в публичных заведениях есть все же свои недостатки.

И Таня покинула зал, унося в сумке запись своей весьма интересной беседы с Генрихом Максимилиановичем Светлым, а в кулаке — не менее интересную для нее записку, в которой она разглядела номер чьего-то мобильного.

Приехав на работу, Татьяна первым делом сделала копию записанного ею разговора, оригинал положила в сейф, а дубликат сунула в карман пиджака. Затем связалась с одним своим хорошим знакомым, которому поручила пробить номер, значившийся в записке.

В ее кабинет вошел Денис Радкович и, закрыв дверь, произнес:

— Кстати, не хочешь ли сходить кофе выпить…

Таня поняла, что он, опасаясь, что здесь могут стоять прослушки, хочет поговорить с ней на нейтральной территории.

Сев за столик в кафетерии, осмотревшись и убедившись, что никого подозрительного рядом нет, Денис сообщил:

— Я ведь встретился с опоздавшим присяжным… Нашли и двух других — одного трясли, никак не отпуская, гаишники, а второй… второй, увы, мертв. Представляешь, упал на рельсы в метро, когда ехал к нам.

Таня поставила чашку на столик и усмехнулась:

— Но ты же понимаешь, что это неспроста? Его гибель точно Чехарский устроил. Между прочим, не исключено, адвокат ему помогает…

— Генрих Максимилианович Светлый? — недоверчиво покачал головой Денис. — Не думаю. Не потому что я о нем такого хорошего мнения, а потому что знаю: он крайне осторожный человек и никогда не ввязался бы в подобную историю. Но совет клиенту, как убрать присяжных, кто знает, быть может, и давал. Только это недоказуемо…

Таня подумала о записи, которая хоть веским доказательством и не является, вполне могла бы разрушить карьеру Светлого. Причем особо интересны даже не пассажи о продажности, не посулы и угрозы, обращенные к ней как представительнице прокуратуры, слюнявые предложения принять вместе ванну. Если публике что-то и требуется, то именно такое.