Дарья Донцова - Бабки царя Соломона

— В долг взял, — ответила я, — кредит оформил.

— Тань, вспомни, какое было время! — снова остановил меня Роберт. — Банки только возникают, страну лихорадит, никто много денег в рассрочку лет на двадцать не даст, максимум на три месяца, да еще под головокружительные проценты.

— Значит, он пошел к барыге, ничего странного в этом не вижу.

— А вот мне кажется, что это очень интересно, — уперся Троянов. — Надо поработать в данном направлении.

— Ладно, — согласилась я, — действуй. Кстати, о финансах. Ты проверил, кто перечислил деньги Макару на спа-салон?

— Занимаюсь, — сердито ответил компьютерщик, — иду по цепочке, очень уж все запутано. Что-то с этим баблом не так. Если оно честное, то зачем так шифроваться?

— Разумный вопрос, — одобрила я.

Закончив разговор, я пошла на второй этаж в спальню Елены, но была остановлена звонком от Кочергиной.

— Привет, Танюш, — сказала Лиза. — Ты со всеми поговорила, а со мной не захотела?

— Просто не успела набрать, ты сама звякнула, — ответила я. — Как дела?

— Прости меня, пожалуйста, — зашептала Лизавета, — я вчера ерунду наболтала, чердак мне снесло, жуть как стыдно.

Я решила спустить все на тормозах.

— Знаешь, Лизок, вечером голова у меня заболела, я приняла таблетку, заснула, а сегодня вообще ничего про то, чем после ужина занималась, не помню. Не стану больше эти пилюли глотать, они очень странно на мозг действуют. А! Вроде что-то припоминаю! Я шефу рубашку стирала и курицу запекла. Представляешь, что получилось…

Выслушав мой рассказ о птичке в стиральном порошке и испорченной сорочке, Кочергина расхохоталась:

— Бедный Иван! Представляю его реакцию.

— Да уж, шеф выглядел огорошенным, — хихикнула я. — И с рубашкой ужасно вышло. Я решила, что для правдивости легенды про семейную пару надо заняться домашним хозяйством, да только, видно, это не мой конек!

— Наивная ты, — снисходительно заметила Лиза. — Сейчас никто готовить не хочет. Знаешь, как нынешние девчонки поступают? Идут в ресторан, берут жрачку навынос, дома салат в миску переложат, рыбу или мясо в духовку сунут, а когда парень ужинать сядет, все на стол ставят. Никогда мужик не догадается, что жрачка не домашняя. Я тоже так всегда делаю, беру ужин у «Роберто». Там суперски готовят, цена нормальная. Жаль, кексы не пекут. Иван обожает маффины.

— А ты откуда знаешь? — удивилась я.

— Глеб Валерьянович в прошлую пятницу принес целую коробку, — защебетала Лиза, — а Ваня к нам зашел и все слопал. Неужели не помнишь?

— Нет, не держу в голове всякую ерунду. Зачем?

— Похоже, Иван тебе вовсе не нравится, — повеселела Кочергина. — Ты в комнате сидела, а когда шеф за шестой кексик взялся, съехидничала: «Иван Никифорович, вы, наверное, на жесткой диете сидите?»

— Я так сказала? — удивилась я.

— Ага, — весело подтвердила Лиза, — да еще с таким противным видом. Я б на месте Вани обиделась, что его в булимии [10] Булимия — пищевое расстройство с приступами неконтролируемого обжорства. Возникает у людей, долго практикующих жесткие диеты. заподозрили, но он спокойно ответил: «Нет, Татьяна, я не ограничиваю себя в пище, просто очень люблю кексы, в особенности домашние. К сожалению, моя мама не печет, у нее аллергия на мучную пыль». Если продолжишь изображать домашнюю хозяйку, то дуй в «Роберто», сейчас адресок скину.

— Спасибо, — поблагодарила я Кочергину. — А что по нашему делу?

— Пока ничего нового, — сказала Елизавета, — работаю.

Я пошла вверх по ступенькам. Ну почему мне вчера не пришла в голову идея купить ужин и солгать, что я состряпала его собственными руками? Зачем связалась с курицей и солью? Ладно, первый блин бывает комом, но второй обычно выпекается замечательно. Сегодня непременно зарулю в «Роберто» и вновь буду налаживать с Иваном дружбу. Толкнув дубовую дверь, я вошла в комнату Елены и замерла. Ну и ну! Это спальня замужней женщины, которой должно было вот-вот исполниться тридцать лет? Да нет, я ошиблась, забрела на территорию шестиклассницы, страстной фанатки Барби, плюшевых игрушек и зарубежных телесериалов про любовь.

Большая кровать застелена покрывалом из меха, выкрашенного в розовый цвет, над изголовьем висит балдахин-пылесборник, на полу стоят тапочки в виде кошечек. У стены секретер под старину со множеством ящичков. На его откидной доске я увидела айпад и открыла его. Надо же, вход незапаролен, здесь одни игры: «Проклятый корабль», «Сумрачная лощина», «Всадник без головы» и куча подобных. А еще инстаграм, в нем фото кота Перси, наряженного самым диковинным образом.

Перестав изучать планшетник, я потянула на себя один из ящиков. Там оказались всякие мелочи, вроде резинок для волос. Во втором хранились монеты разных стран, больше всего было евро, в третьем — шоколадные конфеты. На подоконнике был айфон на зарядке, вход в него тоже не блокировал код. Я полистала записную книжку. В контактах очень мало номеров: Захар, дом, Саша, салон красоты «Алтосенсо». Подруг у Елены не было, или она общалась с ними по другой трубке.

Правую стену комнаты занимал стеллаж, на котором сидели плюшевые игрушки, явно размещенные в некоем определенном порядке. Я присмотрелась и не удержалась от улыбки: Лена формировала семьи «плюшек». Вот большой медведь, у него на коленях сидит очень маленькая собачка, рядом восседает лиса, но она меньше Топтыгина. Папа, мама и ребенок. Чуть левее крупный ротвейлер, на спине которого устроилась мышь, к ее передней лапе привалилась зайка в кружевном переднике. На другой полке два Топтыгина, оба в красных одеяниях, «отец» в камзоле, «мать» в бальном платье. Наверное, они продавались вместе. А ребенок у них свинка размером с брелок для ключей. Середину стеллажа занимал здоровенный телевизор, вокруг которого теснились коробки с дисками. Судя по их названиям, Лена фанатела от сериалов «Друзья», «Секс в большом городе», «Ангел любви» и прочих в том же роде.

В левой стене была дверь. Я распахнула ее и очутилась в квадратном маленьком холле, справа был вход в роскошную ванную, набитую косметикой и парфюмерией. Кафель тут украшен картинками на темы европейских сказок. Другая створка вела из холла в огромную гардеробную. Поверьте, это был настоящий женский рай, он содержался в строгом порядке. Майки, топики, кофты, рубашки, пуловеры, платья, костюмы, брюки — все висело на кронштейнах в определенном порядке. Сначала шли черные вещи, потом белые, кремовые, светло-кофейные, нежно-лимонные, желтые, следом салатовые… Ни одна красная шмотка не попала туда, где хранились синие, платье с короткой юбкой не затесалось между вечерними, шерстяная юбка не очутилась среди вешалок с хлопковыми сарафанами. Туфли выстроились, словно солдаты, встречающие президента. Сумки висели на крючках, за ними пояса и ремешки. Я открыла здоровенный комод. Бог мой! Колготки были расфасованы в белые мешочки с надписями: «Светлые, 8 den, без блеска», «Светлые, 20 den, с рисунком».