Зоэ Бек - Ранняя смерть

Попадавшиеся навстречу мужчины не обращали на него внимания. Молодые мамаши с детскими колясками, сами еще девчонки, посматривали хмуро, но без агрессии. Если знать, как правильно себя вести, по этому району можно было ходить без опаски. Местные обитатели чуяли страх, исходящий от пришельцев. Здесь было как в Дареме, где студентам давали точные инструкции, куда можно ходить, а куда нет. Маленький городок разделяла незримая черта: досюда город, а дальше дебри. Пабы, посещаемые местными жителями, были для студентов табу, у студентов имелись свои забегаловки. То и дело, конечно, выискивались охотники нарушить незримую границу, они заходили в пабы, в которые не велено было ходить, оскорбляли народ своим барским выговором, дорогой одеждой, независимой манерой держаться, и в результате такие смельчаки очень скоро самым демократическим образом оказывались в приемной государственной больницы, где врачи не интересовались, какая у тебя страховка — частная или обычная.

Бену в детстве редко доводилось пройтись по историческому центру Дарема. Однако втайне он наизусть заучил все названия колледжей. Поступить сюда было тогда его мечтой. Некоторые из его товарищей по школе даже не знали, что в городе есть старинный, почти тысячелетний, собор. Он знал, что Дарем — не про его честь. Так что, когда он, первый в своей семье, получил возможность поступить в университет, он подал заявление в Ньюкасл и в Лидс. «Почему не в Дарем?» — удивлялись учителя, но он только мотал головой. Жить среди студентов, которые тратят в неделю на одну только одежду больше, чем он в месяц на все про все, — нет, это исключено. Он был не такой, как его братья: те ненавидели других, он же ненавидел бы самого себя за то, что не может жить, как другие. С тех пор он свыкся с достигнутым статусом, хотя порой и сердился на себя за то, что пятнадцать лет назад струсил и не поступил в Дарем. Зато сегодня рабочее происхождение впервые обернулось для него преимуществом.

Он побродил еще полчаса, незаметно заглядывая в ярко освещенные окна и запоминая названия улиц. Затем отправился в паб на Ниддри-Мэйнс-роуд. Здание, построенное в стиле ар-деко, выглядело бы красиво, если б его покрасить, а лучше и вовсе капитально отремонтировать. Сейчас стены облупились, а граффити, похоже, уже ничем не вывести, как их ни замазывай.

Бен вошел в паб и снова тем же способом, что и на улице, обратился в невидимку. С кружкой пива в руке, он смотрелся у барной стойки словно завсегдатай. Между тем он исподтишка прислушивался к разговорам посетителей. Большинство обсуждало новый облик, который должен был приобрести их район. Люди спорили о том, какие здания нужно оставить и когда наконец будет выстроен новый супермаркет. Правильно ли сносить старые дома тридцатых годов. Эскизам архитекторов и градостроителей они совершенно не верили. Никогда тут такого не будет, — рассуждали в основном представители старшего поколения, которые не в состоянии были представить себе окружающее пространство иначе чем в его привычном виде. Скоро и до Бена дошел черед высказать свое мнение.

— Я не местный, — попробовал он увильнуть от ответа.

И тотчас же началось: англичанин! И вдруг тут! Ладно хоть из северных районов.

— Эй, ты никак джорди? [14] Джорди — в Шотландии: пренебрежительное прозвище уроженцев Ньюкасла, а также название диалекта, на котором они говорят.

Этим словом местные жители называли жителей Ньюкасла. Дарем тоже был им знаком. Некоторые видели его из окна поезда и смутно помнили даремский собор.

К тому времени, как паб закрылся и Бен, пошатываясь, вышел на улицу, он успел уже кое-что выяснить о двух мальчиках из своего списка. Один пожилой посетитель позвал его присоединиться к своей компании. Бен вежливо отказался от предложения и со стоном прислонился к стене дома. Несостоявшийся попутчик засмеялся и отправился дальше с друзьями. Когда они скрылись из виду и Бен уверился, что никто его не видит, он быстрым шагом направился к автобусной остановке. Сейчас он уже не шатался.

В автобусе он записал что-то в мобильник. Затем потянулся и широко зевнул. Доехав до своего обиталища, он вышел из автобуса и бегом взлетел по лестнице.

Он узнал больше, чем ожидал. Беседа с сотрудницами «We help» обещала быть интересной. Оставив без внимания призывное помигивание автоответчика — это наверняка звонила Нина, — он засел за ноутбук. Одно не давало ему сейчас покоя — биография Кэтлин Андерсон: сначала она хотела быть журналисткой в «Скоттиш индепендент», а затем вдруг переметнулась в пресс-секретари фонда «We help». Вопросы Бена вряд ли доставят миссис Андерсон удовольствие.

Она мчалась домой на такой скорости, которая намного превышала допустимый предел. Не доезжая Калландера, она вынуждена была съехать на обочину, чтобы перевести дух. Через две минуты Кэтлин осознала, что сидит, судорожно вцепившись в руль, а дрожь в руках так и не прошла. Однако мысли все же прояснились. Теперь она понимала, что где-то есть человек, который слишком много про нее знает: знает ее старое и новое имя. И номер ее телефона. И это ее вовсе не радовало. Кто бы это мог быть? Об этом она не имела ни малейшего представления. Где-то в глубине еще теплилась надежда, что этот звонок был просто нехорошей шуткой полицейских. Цепляясь за эту мысль, Кэтлин свернула в тупичок, в котором стоял дом, где она четыре недели назад сняла жилье. В чужом меблированном доме, где почти не было ее вещей.

Она продолжала сидеть в машине, так как чужой дом наводил на нее страх. Сейчас она не в состоянии туда войти. Ей было страшно, что тот звонок повторится и застанет ее там одну.

Звонили из полиции, говорил ей какой-то голос. Обманчивая надежда! Она стала думать, кому можно позвонить и договориться о встрече. Ленни? Тот сейчас занят своими делами. Дэн? Нет, заводить с шефом разговор о свидании — не годится. С другими коллегами она почти не сталкивалась по работе, знакомых в Калландере у нее не было, а ее лучшая и единственная подруга Вэл осталась в Лондоне и даже не знает, куда уехала и где живет Кэтлин. Кэтлин уже несколько месяцев не давала ей о себе знать. Кэтлин была совершенно одна. Когда-то она об этом только и мечтала. Сегодня проклинала свое одиночество.

Она не хочет и не может одна вернуться в этот дом. Вместо того чтобы идти домой, она впервые пойдет в паб.

«Мертл Инн» находился у въезда в город. Или у выезда, смотря с какой стороны ехать. Обстановка была старомодной, но обладала определенным шармом. Случилось то, чего опасалась Кэтлин: когда она вошла, все обернулись и уставились на нее. Разговоры смолкли, все взгляды, будто притянутые магнитом, устремились на новую посетительницу. Ей стало неловко в брючном костюме, как будто эта одежда была тут неуместна. Она нервно стянула с себя пальто, повесила его на вешалку и подошла к бару.