Анна Князева - Подвеска Кончиты

– Выбегал?

– Нервничал, а потом ни с того ни с сего ударил Верочку.

Ломашкевич нетерпеливо спросил:

– Так что там случилось? Он открыл окно, проводница сделала замечание, и он ударил ее?

– Именно так описала все сама Верочка, – ответила Дайнека. – Но было еще кое-что. Казачков это делал не раз.

– То есть?

– Примерно в час ночи я видела, как он открыл окно и что-то хотел выбросить.

– Что именно? Разглядели?

Дайнека покачала головой, затем понизила голос:

– Хотел выбросить, а когда заметил меня, удалился.

– Да-да, Казачков говорил: в купе было душно, и он стоял у окна.

– Я хорошо видела, он открыл окно и хотел что-то выбросить, – упрямо повторила Дайнека.

– Что еще вам запомнилось?

– Круглов, пассажир из восьмого, подслушивал под дверью второго купе.

– За это в тюрьму не сажают.

– Когда он ушел, я слышала – во втором купе ссорились двое, после чего мужчина ударил женщину.

– Ничего не перепутали? Именно во втором?

– Да.

– Но во втором купе едет только один пассажир. Вернее, одна пассажирка.

– Я уверена. К тому же за день до этого слышала разговор. Мужчина требовал, чтобы женщина вернулась в купе. Обещал, что все скоро закончится. А женщина плакала и повторяла: «Чтоб вы все сдохли » .

– Как в плохом детективе… – заметил следователь.

Дайнека не унималась:

– Судя по тому, что в вагоне всего три женщины-пассажирки, я сделала вывод – это та, из второго купе.

– А вот здесь промашечка получается. В третьем купе еще одна женщина едет. Просто вы не знали об этом.

– Ирина говорила, что там люди из штаба Турусова.

– Совершенно верно – люди Турусова, мужчина и женщина. Теоретически они могли ссориться в коридоре и ругаться в купе.

– Могли, – неохотно согласилась Дайнека.

Следователь рассеянно огляделся и достал из кармана пачку сигарет:

– Курите?

– Нет.

Закурив, он тут же спохватился:

– Простите…

– Курите на здоровье.

– Если бы! – он рассеянно оглядел стены купе и остановил свой взгляд на Дайнеке. – Надеюсь, вас не слишком побеспокоили при осмотре?

– Да нет, – беспечно отмахнулась она.

– Знаете, это обязательная процедура, и ей сегодня подверглись все пассажиры.

– Даже Шепетов?

– И он тоже. Еще до отъезда.

– До отъезда? – она встрепенулась. – До какого отъезда? Он уехал?

– Это мы уехали. А он остался в Омске, за ним самолет прилетел. Так что в Красноярске он будет… – Вешкин посмотрел на циферблат, – …часа через два.

– Понятно, – Дайнека почувствовала странное разочарование.

– Похоже, вы расстроены?

– Что вы! – она повернулась к столику и стала собирать фантики от конфет.

– Это все, что вы хотели сказать?

– Чуть не забыла! – Дайнека перешла на громкий шепот: – Тот, за стеной, кого убили, все время кашлял, а потом перестал.

– Откуда вы знаете, что его убили? – следователь оторопело посмотрел ей в глаза.

– Скажете – нет?

– Убили, – подтвердил Ломашкевич. – И не его одного.

– Господи, – прошептала она. – Сегодня еще кого-то замочили?

– Обоих – прошлой ночью.

– Странно…

– Что в этом странного?

– Странно то, что кашлять он перестал еще днем, в лучшем случае вечером. Но уж никак не ночью.

– Вы уверены? – недоверчиво спросил следователь.

– Вечером, – подтвердила Дайнека. – А еще часов в восемь в пятом купе открыли окно. Поезд в этот момент стоял… Ой!

– Что?

– Как я могла забыть!

– Да говорите же! – вскрикнул Ломашкевич.

– Черный Монах!

Мгновенно переменившись, следователь ехидно спросил:

– Детективы читаете?

– Ну вот! Сначала Шепетов, теперь вы! – возмутилась она.

– Значит, читаете, – прозвучало как диагноз.

– Терпеть не могу! – Дайнека мужественно стерпела напрасное обвинение и назидательно пояснила: – Черный Монах – мужчина в черной куртке, с накинутым капюшоном, которого я видела в окно в тот момент, когда поезд стоял и открылось окно в пятом купе!

Выдержав паузу, следователь задумчиво произнес:

– Тогда все действительно интересней, чем могло показаться в начале нашей беседы.

Дверь беззвучно отъехала в сторону.

– Дмитрий Петрович, мы тут нашли одну, – усатая физиономия полицейского расплылась в ехидной улыбке. – Свидетельницу из соседнего вагона. Говорит, что сосед по купе потерялся.

– Давайте ее сюда!

– Мне выйти? – Дайнека хотела встать, но следователь знаком показал ей: «сиди » , и она тихонько задвинулась в угол.

Через дверь в купе влетел розовый ворох тюля. Стало тесно, и Ломашкевич занервничал.

– Я так и знала, что этот мерзавец что-нибудь натворит! – раздался визгливый голос. – Когда он исчез…

– Минуточку! – прервал следователь. – Садитесь и – все по порядку!

Женщина в пеньюаре уселась рядом с Дайнекой. Оглянувшись на девушку, закинула ногу на ногу. Тапочка, отороченная розовым пухом, оказалась в непосредственной близости от колена следователя.

Ломашкевич предусмотрительно отодвинулся:

– Если я правильно понял, вы утверждаете, что из купе исчез ваш попутчик?

– Утверждаю?! Я заявляю! Мне этот мерзавец с самого начала не понравился. Такой молодой, но такой цини-и-ичный! Что же получается, если женщина одна едет – к ней любой может пристать?!

Ломашкевич сочувственно поинтересовался:

– Он вас обидел?

– И вы еще спрашиваете!

– Когда вы обнаружили, что попутчик исчез?

– В пять утра.

– В тот момент, когда вы проснулись?

– Да я и не спала вовсе… – женщина осеклась.

– Так что же вы делали? Где были все это время?

Свидетельница неожиданно возмутилась:

– А вот это не ваше дело! Я не обязана…

– Стоп! – прервал ее следователь. – Вы сами явились сюда, чтобы сделать заявление. И вдруг – отказываетесь давать объяснения. Как это понимать?

Он зафиксировал на ней тяжелый чекистский взгляд.

Женщина страдальчески сморщила и без того узкий лоб. Казалось, она стоит перед мучительным выбором.

– Ну, так что? – спросил Ломашкевич.

– Не знаю, правильно ли вы поймете меня… Женщина я молодая. – Перехватив насмешливый взгляд Дайнеки, она возмущенно добавила: – И незамужняя!

– Короче! – следователь потерял всякое терпение.

– Я была с мужчиной в соседнем купе.

– Вот видите – все очень определенно. Так, значит, вы не можете сказать, когда исчез ваш попутчик?

– Не могу.

– В купе остались его вещи?

– Какие там вещи! Босяк какой-то, всего и вещей – одна курточка. В ней и сбежал.

– С капюшоном? – спросила Дайнека.

Женщина дернула плечиком.

– А я почем знаю.

Ломашкевич поднялся.

– Пойдемте со мной, вы должны подробно описать внешность этого мужчины. Он не называл свое имя?

– Дмитрий.

– А по билету – Михаил Силантьевич Лобов, – вмешался в разговор полицейский, дежуривший в коридоре.