Инна Бачинская - Девушка сбитого летчика

– Тебе тайник нужен или… чего тебе нужно? – спросил сосед, внимательно наблюдая за передвижениями Федора.

– Тайник? Вряд ли…

– А чего?

– Просто место, куда Петр Данилович мог положить одну бумажку.

– Ценную?

– Нет.

– Если не ценная, мог выкинуть, – заметил старик.

– Люди в возрасте ничего не выбрасывают, – возразил Федор. – Моя бабушка, например…

– Твоя правда. Никогда не знаешь, где сгодится.

Они прошли в спальню. Федор потянул за медное колечко. Дверца шкафа, заскрипев, распахнулась. Несколько рубашек, костюм, куртка, плащ, новое пальто… небогато. Федор пошарил по карманам и вытащил из внутреннего кармана нового пальто сложенный вчетверо зеленоватый листок. Развернул, прочитал. Довольно хмыкнул.

– Оно? – спросил старик.

– Оно, Степан Андреевич! Спасибо.

– Не на чем. И теперь знаешь, кто Петю?..

– Почти. Теперь мы с вами оформим протокол изъятия… на всякий случай. И вы распишетесь как понятой. Имя, фамилия, дата и название документа.

… Дочке Моисеенко Ивана Григорьевича, пенсионера, убитого второго декабря, Наде, Федор Алексеев дозвонился с третьей попытки и попросил о встрече. Немедленно. И еще попросил захватить с собой монету – Константиновский рубль.

Перед началом семинара в «бурсе» Федор успел заехать к своему старинному знакомому коллекционеру и пробыл у него двадцать минут, после чего выскочил из подъезда, погрузился в свой белый «Форд» и рванул с такой скоростью, что, случись здесь представитель ГАИ, не миновать бы ему штрафа.

Он промчался по коридору третьего корпуса университета и с чувством выполненного долга упал на стул в своей любимой аудитории номер тринадцать – амфитеатре. Появление его совпало с прозвеневшим звонком. Он обвел взглядом учней и строго сказал:

– Начнем, пожалуй, господа. Добровольцы, вперед!

Черные очки он так и не снял, сидел в них, кивал, делая вид, что прислушивается к монотонному бубнению добровольца. Не выдержал, достал из портфеля зеленоватую бумажку, изъятую из кармана пальто старика-механика, Константиновский рубль и пластиковый пакетик с осколками стекла, подобранный в квартире учителя физики, убитого десятого декабря прошлого года…

…Он тогда приказал его сыну, стоявшему у письменного стола:

– Стоять! Замрите!

Молодой человек испуганно замер. А Федор осторожно опустился на колени у его ног, провел рукой по ковру и прошептал:

– Сделайте шаг в глубь комнаты, осторожно!

После чего достал из кармана пустой пластиковый пакетик и шариковую ручку. Юра Корниенко наблюдал за ним, затаив дыхание. Федор осторожно сгреб шариковой ручкой едва заметные осколки стекла в пакетик и встал с коленей.

– Как вы их заметили? – Парень наконец перевел дух.

– Я не заметил, я услышал. Когда вы наступили на них, я услышал треск.

– И что это значит?

– Это значит, что здесь что-то разбили. Крупные осколки собрали и унесли с собой, а несколько мелких не заметили.

– Может… отец?

– Нет. Сосед говорил, что ваш отец был очень аккуратным человеком, убирал и пылесосил чуть ли не каждый день, и если бы он что-то разбил, то убрал бы осколки.

… Федор разложил перед собой в ряд свою добычу и задумался. Он так глубоко задумался, что забылся и сдернул с носа очки. В аудитории наступила гробовая тишина. Федор поднял голову и увидел около пятидесяти пар любопытных, удивленных, восхищенных глаз, устремленных на него. Он слегка покраснел, дотронулся до синяка дужкой очков и сказал небрежно:

– Вот понимаете, доставал лыжи с антресолей, собрался на выходные в Еловицу… пока снег не растаял, и… гм… случайно уронил… такая незадача.

Он прекрасно знал, что никто ему не поверит. Он прекрасно знал, что учни слагают легенды о его приключениях. Он даже не старался, чтобы его объяснение звучало правдоподобно. Он знал, что студиозусы все равно придумают очередную байку, такой у них возраст, возраст, когда нужны герои и личности для подражания. Учебе это не мешает, даже наоборот…

– Можно спросить? – поднял руку студент Леня Лаптев, сидевший на последней скамье под потолком.

– Прошу вас, – милостиво разрешил Федор и снова надел очки.

– А вы этого… – Он ткнул себя пальцем в глаз. – Вы его?.. – Он хотел сказать «замочили», но не решился.

Аудитория превратилась в одно большое вытянутое ухо.

– Он остался жив, – небрежно ответил Федор после продолжительной паузы. – Мы оба остались живы. А теперь, если вы не против, господа, вернемся к нашим баранам. На ковер вызывается… Кто следующий?

…Вечером у изголовья капитана Коли Астахова собралась разношерстная компания. Коля попытался сесть, и Савелий Зотов бросился подкладывать под его спину подушки. Он напоминал наседку, квохчущую над цыпленком. Присутствовали также гражданская жена Коли, легкомысленная моделька Ирочка и ее босс, кутюрье Рощенко. Увидев их, Федор мысленно чертыхнулся – разговора, видимо, не получится. Может, уйдут? Но было похоже, что эти двое здесь надолго.

Кутюрье Рощенко, Рощик для своих, страшно обрадовался Федору. Они познакомились пару лет назад при весьма трагических обстоятельствах [8], и с тех пор Рощик относился к Федору с восторженным трепетом слабого и невоинственного человека, считая его ярким и не лишенным привлекательности представителем мира брутальных мужчин, настоящим мачо и альфа-самцом. Кроме того, ему импонировала манера Федора одеваться, и особенно его черная шляпа с широкими полями. Именно такую шляпу, по его мнению, мог носить король сыска позапрошлого века знаменитый Нат Пинкертон, сыщик-джентльмен, который, перед тем как бить морду плохому парню, всегда извинялся… образно выражаясь. Он даже пригласил Федора участвовать в показе мод, но тот отказался. Рощик, правда, не терял надежды.

Кутюрье был одет, по своему обыкновению, с творческим огоньком – широкие белые, не по сезону, слаксы и лиловый свитер до колен; волосы его были забраны в хвостик, а на макушке красовалась красная бейсбольная шапочка.

Ирочка держала Колю за руку, Рощик развлекал компанию подробностями резонансного убийства международного эксперта по антиквариату Владимира Свиридова, о котором гудит весь город. Типичная бытовая заказуха, жена наняла киллера, так как они собирались разводиться.

– Это же ужас, что делается! – эмоционально вскрикивал Рощик, размахивая руками. – Это же уму непостижимо! Это же ни в какие рамки не укладывается! В какое время мы живем! Страшно подумать!

Со вчерашнего вечера произошло много волнующих событий, о чем Федору не терпелось отчитаться перед друзьями, но наличие кутюрье испортило ему всю обедню. Он даже не снял темные очки – из эстетических соображений, а также не желая пускаться в объяснения, и сидел, как шпион на явке, чувствуя себя выпендрежным «понтярой, кидающим рисовки», выражаясь студенческим сленгом. Кроме того, он почти ничего в них не видел, так как свет в палате был слабый.