Валерия Леман - Богиня кофейного рая

Разумеется, тут уж Джуди, вынужденная так долго молчать, ожидая, пока выговорится ее племянник, не взяла – схватила – слово и теперь уж болтала без передышки. Она с восхищением согласилась участвовать в рождественской службе в храме и стать свидетельницей акта осуществления великолепного дара, тут же, без точек и запятых, вновь вернувшись к своим восторгам по части дивной дикой Танзании.

С восторгом сердечным славная женщина изливала на всех нас, мгновенно притихших и приунывших, информацию, которую, судя по всему, тщательно изучила перед поездкой во всевозможных туристических гидах и справочниках, а ее славный Питер по многолетней супружеской привычке беспрерывно кивал, подтверждая каждое слово. Я благодарил небеса, что этот полет длился лишь полтора часа, иначе точно не выдержал бы, добровольно катапультировавшись.

– Между прочим, мой дорогой Рольф, мы с Питером уже в курсе насчет Джимми и его таланта, о нем пишут все путеводители, ведь Джимми – это местная звезда, пусть у него европейское имя, на самом деле это коренной масаи, который чертовски одарен. Его произведения – из эбонита с вкраплениями золота, серебра, разных камней и даже бриллиантов. Потрясающе красивые работы – фигурки пантер и жирафов, а также множество скульптур, изображающих его красавицу жену. Она тоже из рода масаи, но у нее такое красивое оперное имя – Аида…

Можете смеяться надо мной, но к концу этого короткого полета у меня было четкое ощущение, что мои бедные уши начинали понемногу припухать. Когда мы вышли из самолета, пылко простившись в ослепительной пестроте толпы аэропорта, и бедняга Рольф повел свою родню на выход, я ощутил себя самым счастливым человеком на свете: отныне я мог наслаждаться тишиной (разумеется, относительной) и покоем.

Я поспешил в прямо противоположном от британцев направлении, едва не прыгая от ощущения свободы, покуда меня не остановил самый родной и любимый голос, раздавшийся за спиной:

– Интересно, куда это ты так рванул, Ален?..

Я обернулся. Передо мной стояла, смеясь и покачивая головой, лучшая мама на земле, протягивая руки для объятий:

– Быть может, для начала обнимешь свою маму?

Мы крепко обнялись. Вот теперь можно было сказать, что я – самый счастливый человек на всем белом и черном свете!

Моя милая, милая мама – волосы с легкой проседью, небрежно заколотые на затылке, черные очки на загорелом лице, футболка и джинсовые бриджи. Сколько лет прошло, а она была все той же – молодой и прекрасной девчонкой, для которой каждый раз было проблемой надеть что-нибудь «приличное» на выпускной студентов, потому как она по жизни считала джинсы лучшей одеждой всех времен и народов.

Вот и сейчас мама предстала передо мной в своей обычной ипостаси. Она одобрительно кивнула, глядя на мой скромный рюкзачок, в который я первым делом по прилете сунул свои зимнюю куртку и свитер (кстати сказать, к этому моменту я уже плавился и плавал в своих чересчур теплых для Африки зимних брюках), и лихо прыгнула за руль раздолбанного джипа без верха.

– Ты весь в меня, дорогой Алюша! Минимум багажа. Конечно, одет ты не для жаркой Африки, но это дело поправимое. У меня дома полно всевозможных шортиков, маечек и тапочек.

Я сдержанно усмехнулся.

– Заранее благодарю, но, дорогая мамуля, я предпочитаю носить мужскую одежду. У вас тут тоже должны быть магазинчики…

Меня прервал веселый мамин смех.

– Ах, сынуля! Неужели ты подумал, что я предлагаю тебе донашивать мои собственные портки? Нет, мой дорогой. Дело в том, что я – женщина, вполне живая и симпатичная, а потому вот уже энное количество лет живу в гражданском браке с местным немцем по имени Томас Шнайлер, для своих – добрый славный Томми, владельцем кофейной фермы под названием «Кофейный рай». Мы с Томми живем на два дома – то в моей квартире в Аруше, то в его «Кофейном рае», что в двадцати минутах езды от города. Периодически мы проводим романтические ночи в Серенгети, в домике, вокруг которого по ночам слоняются львы, шакалы и прочие хищники. Не представляешь, сколько в этом острых ощущений!

И мама, видя мое слегка сконфуженное лицо, вновь весело расхохоталась, одной рукой потрепав меня по загривку.

– Ах, мой дорогой Алюша, как здорово, что ты решил прилететь, и как же я рада тебя видеть!

Вокруг нас сиял и отчаянно пестрел всеми цветами радуги город, дорогу переходили черные, как уголь, люди в самых фантастических нарядах, которые увидишь разве что на новогодней елке, а рядом со мной улыбалась моя дорогая мама. Что ж, можно сказать, впереди у меня был один из самых фантастических праздников Рождества, когда сбываются все самые невероятные, загаданные желания и мечты.

Мамины апартаменты располагались в трехэтажном ярко-розовом домике на улице, состоящей из целой компании таких же симпатичных крох-домиков, раскрашенных каждый в свой цвет. Весело поприветствовав крупную черную даму в пестром сарафанчике, что стояла у подъезда, мама без малейшей паузы представила ей меня как сына Алена, а ее мне – просто как «мамми». Мамми немедленно расплылась в улыбке и потрепала меня по щеке:

– Рада познакомиться.

Разумеется, я тоже был рад, но с облегчением поспешил вслед за неутомимой мамой дальше, взлетел на третий этаж, шагнул с ней за ярко-красную дверь ее квартиры и с неимоверным облегчением рухнул в просторной гостиной на мягкий диван в черно-желтую полоску. Признаться, все это изобилие красок начинало меня понемногу утомлять.

– Бедняжка, – покачала головой мама, глядя на меня. – Сейчас ты напомнил мне меня саму несколько лет тому назад, когда я впервые сюда приехала. Отличие лишь в том, что тогда, с самых первых шагов, я не встретила здесь ни одного белого человека, ведь меня даже встречал Абаси – мой бывший студент, отличник и умница, чернее черной ночи!

И мама вновь весело расхохоталась. Я, ощущая легкое головокружение, только и смог вяло усмехнуться ей в ответ.

– А ты, мамуля, стала настоящей африканкой – так же, как они, постоянно хохочешь, как будто на свете нет человека счастливее тебя.

– А разве это не так? – вздернула бровь мама. – Запомни, дорогой, местные законы бытия: стиль жизни – «Поле-поле» (никогда никуда не торопись!) и «Акуна матата!» (нет проблем). Разве плохо?

Она подмигнула, вновь весело расхохоталась и исчезла в кухне, немедленно загремев посудой.

– Сейчас я угощу тебя нашим любимым с Томми блюдом, – послышался ее жизнерадостный голос. – Называется ньяма-на-ндизи – говядина, тушенная с бананами. Потрясающая штука! В процессе тушения лично я добавляю кокосовое молоко. Такая вкуснятина!

Я слушал родной голос и, ощущая легкую отстраненность от собственного тела, осматривал комнату.