Марина Серова - Под знаком Близнецов

Глеб побледнел до зелени, но кивнул.

— Слушай сюда. Мне надо пробраться в мою комнату. Там у меня пистолет, шокер и прочие приятные штучки. Автоматы — это хорошо, это просто здорово… Но проблема в том, что злодеи тоже вооружены, вдобавок там заложники. Мы с тобой не можем допустить, чтобы они пострадали, а этим уродам все равно. Так что придется действовать скрытно.

Глебушка судорожно прижал автомат к груди.

— Зато, если я брошу в гостиную светошумовую гранату, у нас будет шанс покрошить злодеев. Понял теперь, каков мой план? Ну, вперед.

Я выглянула в коридор. Все чисто. Сделав охраннику знак следовать за мной, я двинулась к лестнице. Из гостиной слышались громкие голоса. Кажется, Давид что-то рассказывал. На часах у двери стоял косоглазый Башир. Мужик был явно заинтересован тем, что происходило в гостиной, а в коридор не смотрел. Под прикрытием лимонного дерева я просочилась к диванчику под лестницей. Выждала и сделала знак Глебу следовать за мной. Охранник неуклюже заковылял ко мне. Эх, сейчас он нас спалит! Башир что-то услышал и завертел башкой. Но, к счастью, Глебушка уже проскочил открытое пространство. Теперь надо было подождать, пока Башир успокоится и отвернется к двери. Тогда я смогу подняться на второй этаж, добраться до своей комнаты и вооружиться всякими полезными штучками, которых мне сейчас так не хватает.

Вот наконец Башир отвернулся. Я сделал знак Глебу, что пошла. Я успела сделать всего два шага по открытому пространству, когда Глебушка настиг меня. С непривычным проворством охранник сдернул с диванчика клетчатую накидку и накинул ее мне на голову. После чего заорал:

— Она здесь! Я поймал ее!

И удар прикладом от подоспевшего Башира отправил меня в темноту.

Я очнулась в гостиной. Обнаружила, что сижу в кресле под елочкой, намертво привязанная к нему веревкой.

— А, вы снова с нами, дорогая? — ядовито приветствовал меня Давид.

А Голиаф подошел и с размаху хлестнул меня по губам:

— Ты зачем вывела из строя систему наблюдения, тварь?

Большого вреда старик мне причинить при всем желании не мог, но прикосновение его руки было невероятно омерзительным.

— Специально, чтобы тебя довести до кондратия! — весело сообщила я. Голова болела так, что перед глазами летали зеленые звезды. Вдобавок к этому комната медленно покачивалась у меня перед глазами. Я почти ничего не видела, но широко улыбнулась туда, откуда слышался голос.

— Кто такой Кондратий? — переспросил Голиаф.

— Смерть твоя, идиот! — ответила я.

— Так называют инсульт, — мягко пояснил Давид. — В старину говорили «апоплексический удар».

— Мы что, приехали сюда ради того, чтобы изучать великий и могучий русский язык? — Нервы Голиафа явно были натянуты как струна. И, кажется, начинали дребезжать.

Перед глазами слегка прояснилось. Словно в тумане, я видела гостиную — Альберта на диване, Васю на полу. Рядом с учителем стоял Сквош. Выглядел Вася не очень, из чего я сделала вывод — он пытался протестовать и получил по полной. Эх, Вася, Вася! Если бы ты умел хоть что-то, цены бы тебе не было.

Катерину мне было видно плохо — ее кресло развернули к окну.

Я повернула голову в сторону окна и замерла. На стуле сидел Глеб. Парень держал в руке высокий стакан с чем-то разноцветным, и глуповатое лицо охранника выглядело довольным. Я дернулась в его сторону, но веревка держала крепко. Перед глазами немедленно возникла новая порция зеленых искр. Я невольно замычала. Дайте мне минуту… нет, тридцати секунд достаточно, и я сотру торжествующую ухмылку с лица Глебушки…

— Милая, смешай нам еще по «Маргарите», — попросил Давид. — Очень мучает жажда.

В поле моего зрения возникла Маша. Девушка несла поднос с напитками. Она поставила его на маленький столик и принялась смешивать коктейли.

— Женщины совершенно не умеют готовить напитки, — вздохнул Давид. — Вот, помню, в семьдесят восьмом году в Сингапуре был один бармен…

— Хватит! — оборвал его Голиаф, потирая левую сторону груди. Старик явно чувствовал себя неважно.

— Не надо нервничать, — вкрадчиво произнес Давид. — Когда нервничаешь, рискуешь запороть самую успешную операцию. Ты это еще помнишь?

Голиаф промолчал.

— Ну чего вы копаетесь, милая? — прикрикнул Давид на Машу.

Девушка пискнула, подала старикам по бокалу и принялась обходить наемников, разнося коктейли. Руки ее дрожали так, что девушка едва не расплескала напитки.

Голиаф в два глотка выхлестал свою «Маргариту» и повернулся к нам:

— Все, хватит прохлаждаться! Продолжим беседу.

Давид, неспешно потягивая напиток, кивнул, соглашаясь. Ажан развернул кресло, в котором сидела Гольцова, и я ахнула. Лицо Катерины пересекал глубокий порез. Кровь заливала белый свитер, но глаза смотрели вполне осмысленно. Да, если мы выживем, Гольцовой потребуются услуги хорошего пластического хирурга для того, чтобы вернуться на сцену…

— Ажан, еще разок! — приказал Голиаф. Наемник с белыми волосами взял руку Гольцовой и сломал палец. Катерина закричала. Она поливала стариков таким отборным матом, какого я не никак не ожидала от дочки дипломата.

Голиаф подошел и взял Гольцову за волосы:

— Отдай нам эти проклятые алмазы, сука! И мы тут же уедем!

— Хрен тебе в глотку! — оскалилась Катерина.

Я обвела взглядом комнату. Альберт закрыл лицо руками. На его повязке проступила кровь. Вася дергался на полу, но слабо — видимо, уже понял, что шансов справиться хотя бы с одним из наемников у него нет. Маша рыдала в углу, закрывая рот руками — боялась, что ее услышат. Глебушка с интересом наблюдал, как пытают его хозяйку.

Никому не нравилось происходящее. Никто в этой комнате не получал удовольствия. Для наемников это была просто работа.

— Ажан, еще разок! — велел Голиаф. Раздался отвратительный хруст.

Катерина закричала:

— А, сволочи! Плевать, я не пианистка! А вы все сдохнете еще до восхода солнца!

Старики переглянулись. Давид пожал плечами:

— Мы попусту теряем время. Нужно действовать по-другому. Вы еще не забыли про деток? Давайте спросим вот эту милую девушку…

И старческий палец указал на замершую Машу. Девушка задрожала и принялась повторять:

— Нет, нет, не надо… Я ничего не знаю…

К Маше подошел Кабошон. Правая рука его была примотана к самодельной шине из палки, но с Машей можно было справиться и одной левой. Кабошон взял девушку за волосы и развернул лицом к свету.

— Скажи нам, милая, где детишки? И мы тебя немедленно отпустим. За тебя просил вот этот молодой человек, — Давид кивнул в сторону Глеба. — Он ведь твой жених, да? Поздравляю. Мы же не звери… так что вы с ним сразу же отправитесь домой. Сразу, как скажете, где дети.