Евгения Михайлова - Темные тени нехорошей квартиры

Они были не то что подругами, Валентина и мать Петра Виолетта. У них были какие-то свои дела. И только последний идиот на месте Петра мог бы не понять, что это какие-то мошеннические, воровские дела. В них общительные подруги никогда никого не посвящали. Только иногда после какого-нибудь серьезного дела Виолетта крепко обнимала сына и шептала: «Все это я делаю для тебя. Помни об этом». Он запомнил. Она тогда даже не могла подумать, насколько прямолинейно будут трактованы сыном ее слова.

Ей сейчас восемьдесят два года. Пять лет назад она еще была, возможно, одной из самых богатых женщин Москвы. Тайной миллиардершей. Никогда не светилась ни во власти, ни в депутатстве, хотя могла купить себе любой пост. Потому все так легко и решилось, что он задумал. Единственной подруги матери и соседки Валентины давно уже не было в их жизни. Когда Валя перестала быть матери нужна, та отобрала у этой достаточно активной и агрессивной семьи квартиру, – Петр не вникал, каким образом она это сделала, – и отправила Валентину с мужем в коммуналку. Петр с Семеном на долгие годы стали врагами, не общались. Встретились уже после института. Петр работал в клинике. Семен сказал, что у него какой-то бизнес, связанный с продажами. А его отец после той истории спился в коммуналке и повесился. Петр рассказал об этом матери, та заботливо произнесла: «Никогда не пей лишнего, сынок. Видишь, что бывает». Мать тогда уже строила этот доходный дом. Мужчины давно в ее жизни закончились, подруг никогда не было, кроме Вальки. Петр нашел Сидоровых в той коммуналке, когда стал владельцем империи матери. Нужны были подставные лица для разных дел. Валентина в таких вещах – профи. Там он и увидел Марину, первую и, наверное, последнюю женщину, на которой ему захотелось по-настоящему, законно жениться.

А перед этим, будучи еще просто врачом, он привел в этот дом знакомого нотариуса, тот курил на кухне два часа, пока Петр избивал свою мать. Она все переписала на него. Завещание его не устроило. Она была очень здоровой, в молодости преподавала плавание. Она давала ему много денег, покупала машины, но он уже сам был не очень молод и оставаться сынком властной и богатой маменьки больше не желал. Он перерезал кабель домашнего телефона, удалил все контакты на ее мобильнике, оставив только свой. Надо быть в курсе. В ее фирмы и в банки он сообщил, что у матери обнаружен синдром Альцгеймера. «Прошу любить и жаловать нового владельца». Он думал, что она быстро умрет без воздуха, без врачей и лекарств, практически без еды. Вот эти хлебцы и яблоки он приносит раз в неделю все годы. За это время сменилось много охранников. Он отбирал их сам как владелец особняка. Увольнял, как только кто-то задавал всего один вопрос со словами «ваша мама». А она живет. У нее не изменилась дикция, у нее даже нет ярко выраженного склероза. И ему страшно мешает то, что она все осознает. Он легко может ее убить, он врач, – кубик воздуха в вену, и все. Или удар затылком о твердый предмет, но он тянет эту лямку. Ему кажется, это слишком, может всплыть. Он по-прежнему чувствует себя ничтожеством перед ней, сохранился и какой-то страх, с чем он не может справиться. Знает о том, что она заперта здесь, хотя бы охранник. Значит, может, кто-то еще. Он втянулся в этот бред. Он не освободился от зависимости всей своей жизни. Он всегда был ее жертвой. Теперь – она его. Они без этого, наверное, не могут. «Она сошла с ума, а я заразился, – беспощадно думал он. – Она и сейчас в чем-то сильнее меня. И потом: я могу ее убить один раз, а хотелось бы много». Последняя мысль была на самом деле настолько сумасшедшей, что сегодня надо было все это быстро прекратить и уходить. Но мать, конечно, заныла.

– Я все время ищу твои фотографии. И свои. Где наши альбомы?

Ну, ничего не соображает. Зря она это начала. Теперь он уже собой не владел.

Было совсем темно. Настя зашевелилась, пытаясь освободиться. Сергей, не окончательно проснувшись, сказал:

– Не пущу. Перестань брыкаться. Я все помню. Сегодня тридцать первое. Мы вместе едем за большой елкой. Потом за собакой, тигром и крысой. Дома разберемся, в кого кто влюбится. Потом покупаем тебе платье, мне трубку, как у Шерлока Холмса… Нет, трубку мы покупаем Масленникову, который приглашен к нам вечером с женой, она же моя одноклассница Алка. Алке и их Оле можно свинок морских купить. Они такие же странные, как вы с Олежкой. Нам будет веселее. Земцову… Настя, как ты думаешь, какой самый глупый подарок бывает на Новый год?

– Костюм Деда Мороза.

– Почти. Мы подарим ему костюм Снегурочки.

– Мне нравится твое настроение. Хорошо, что моя мама встречает Новый год в Берлине с нормальным мужем. А то бы ты ей точно змею подарил. Ты свою маму не забыл?

– Моя уже в Голицыне. Она будет встречать Новый год со своей бывшей ученицей, которую только что бросил с двумя детьми муж. Мы заказали туда по Интернету еду и подарки.

– А почему я об этом ничего не знаю?

– Потому что мой язык не успевает за событиями. Этот тип бросил Дашу вчера, когда я был в машине. Мама позвонила и сообщила, что там все плачут – Даша и дети. Ну, мы подскочили, все заказали, мать осталась принимать заказы, готовить еду и всем утирать слезы. Я… Черт. Когда вокруг столько эмоций, невольно впадаешь в праздник, как в стихийное бедствие. Зачем я заказывал все в разных магазинах… У меня теперь есть, можно сказать, свой. Я как раз из Голицына туда и поехал. Заказал, кстати, корм собаке, которая еще об этом не знает, у дамочки из «нехорошей» квартиры. Она решила, что я за ней шпионю.

– А на самом деле?

– И на самом деле. Она торгует лекарствами. Сама сказала, что ее поставщики продадут кому угодно что угодно. Подозреваемой она быть не хочет. Но является.

– А зачем ей, по-твоему, убивать?

– Ну, ей соседка не нравилась. У Марины на складе могла заваляться синильная кислота. Ей захотелось пошутить. Кстати, в той бутыли с настоем, которую Слава изъял, осталось его достаточно, чтобы полдома отравить. Планы у людей бывают весьма причудливые.

– Кончай валять дурака. – Настя освободилась из его рук и встала. – Это не та соседка, с которой ты выпивал, приехал немного странный, и по всему было видно, что она к тебе клеилась?

– Ты это поняла? – Сергей серьезно и задумчиво смотрел на жену. – А я совершенно не представляю себе, как ты относишься к таким вещам. Кроме шуток. Мне иногда кажется, что у тебя, нежной, прекрасной, чувственной женщины, мозг работает только для решения доказательств неких теорем. Не только в науке, а и в жизни. Исключение – Олежка. Тут все без границ и без логики.

– Я тебе разонравилась?

– Отвлекающий, глупый вопрос. Просто я помню, какой ты была. Как твой мозг постоянно страдал из-за любой беды, которая не имела к тебе прямого отношения.