Виктория Платова - Она уже мертва

– Я видела Моби Дика, – уклончиво ответила Тата.

– Как же он может быть похож на бабку? Бабка – человек. И она не толстая. Скорее, Гулька – кит.

– Моби Дик – особенный.

– Он белый?

– Какой захочет.

Какой захочет. Уж не в этом ли состоит особенность таинственного Моби Дика и Парвати заодно? Рассмотреть Моби Дика пристальнее Белке так и не удалось, – Маш надоела игра, и они с Мишем, со скрипом признав поражение, отправились по своим делам. А Тата вернулась к куклам, что несколько успокоило Белку. Тата – обычная девочка, хотя и говорит иногда странные вещи. Будь она постарше, Белка обязательно бы с ней подружилась. При условии, что сама Тата предложила бы Белке дружбу. Но Тата вовсе не нуждается в общении с Белкой, ей вполне хватает кукольного общества, слегка разбавленного младшими внуками Парвати. Несколько раз Белка видела Тату с Лазарем, в этом нет ничего удивительного, ведь Лазарь – ее родной брат. Почти родной. Тата и Лазарь сидели на краешке старого колодца, сосредоточенно глядя перед собой. Потом Лазарь что-то сказал Тате, а Тата улыбнулась, и в этот момент Белка страшно пожалела, что у нее нет родного брата старшего или младшего – неважно.

Зато у нее есть Сережа.

Сережа – тоже брат, а дурацкое уточнение «двоюродный» можно не принимать во внимание. Тем более что Повелитель кузнечиков относится к ней иначе, чем ко всем остальным своим родственникам. Это можно назвать симпатией, а можно – любовью, о, если бы это было так! Это так и есть , твердит себе Белка; именно Сережа вырвал ее из лап рассвирепевшего моря, именно его она обнаружила у своей постели, когда пришла в себя. Другие подробности (Сережа отправился на поиски не один, а вместе с Лёкой и несколькими дачниками, да и искали они вовсе не ее, а Асту) Белку не интересуют. Ее не особенно интересует состояние Парвати, хотя бабка явно сдала после исчезновения русалки-оборотня и нелепой смерти паучка-кругопряда. Она больше не многорукое божество, а самая обыкновенная старуха в поношенном платье и теплой шали, накинутой на плечи. На улице похолодало, но не настолько, чтобы кутаться в шаль, – что скрывает под ней Парвати?

Остатки своего прежнего могущества.

Белка почти не сомневается: лишние руки усохли и продолжают усыхать, эта картина не для слабонервных. Но можно сконцентрироваться на оставшихся двух, они маленькие и не очень-то красивые, с широкими запястьями и темными узловатыми пальцами. Ни дать ни взять – ветки старого саксаула, забывшего расцвести по весне.

Во время болезни Белка не видела Парвати, но как только постельный режим был отменен, Сережа отвел ее на бабкину половину дома. В другое время это стало бы настоящим потрясением, но после всего пережитого Белка отнеслась к визиту спокойно. Без особого интереса она рассматривала комнату, именуемую «кабинетом»: небольшая конторка в углу, несколько моделей парусников, несколько картин с морскими видами и одна – с панорамой какого-то города, больше всего похожего на декорации к Белкиному любимому фильму – «Волшебная лампа Аладдина». Рядом с конторкой стоял книжный шкаф, а в простенке между окнами висела застекленная фотография – девушка с черными, как смоль, волосами и молодой моряк в форменке и бескозырке с надписью «Машук». Трехстворчатая ширма отделяла «кабинет» от спальни, и на ней Белка снова увидела сказочный город с куполами и минаретами. Было еще множество других деталей – фотографии помельче (прямо под «Машуком», а также справа и слева от него), сухие цветы в вазах, старинный барометр, чучело броненосца, японские веера, которые Белка ошибочно приняла за китайские, фигуры каких-то божков, вязаные салфетки – целое море вязаных салфеток!

Парвати сидела в глубоком кресле и вязала крючком очередную бледно-кремовую салфетку. Мельком взглянув на Белку, она вернулась к вязанию. И лишь спустя минуту спросила:

– Ну, как себя чувствуешь?

– Спасибо, – ответила Белка. – Нормально.

– Хорошо. Расскажи-ка мне…

Наверное, она хочет узнать про Лазаря. Она хочет услышать, как Белка нашла паучка, как пыталась привести в чувство, как едва не погибла в шторм.

– Расскажи-ка мне то, что ты рассказала Сереже.

– Про Лазаря?

Белкины глаза наполнились слезами, но вовсе не о Лазаре хотела услышать Парвати.

– Нет. Про Машку с Мишкой. Они вроде бы что-то замышляли…

Белка растерянно оглянулась на Сережу. Разве уговор больше не действует? Разве они не пообещали друг другу держать рот на замке? Белка свое обещание выполнила, а как насчет Повелителя кузнечиков?

– Расскажи, Бельч, – Сережа приобнял Белку за плечи. – Расскажи, это важно.

– Но… – все еще колебалась она.

– Ничего не бойся. Просто расскажи, как было дело. И постарайся ничего не упустить.

Ну что ж, если Сережа решил предать огласке их тайну – значит, это правильно. Значит, он верит Белке и не считает, что дурные мысли МашМиша лишь плод ее воображения. Он сумел убедить в этом Парвати, иначе Белка не стояла бы здесь, под сенью облупившихся минаретов. Вернуться в темную расщелину не составит особого труда, сложнее было бы вернуться в грот, приютивший мертвого Лазаря, почему никто не вспоминает о паучке-кругопряде? Это несправедливо, несправедливо! – по отношению к нему, по отношению к маленькой Тате и ее Моби Дику, по отношению к беззащитным пластмассовым шахматам. Они лежат на дне, у покрытых тиной камней, никому не нужные.

И Лазарь никому не нужен. И его хохолок на затылке, и его коричневые сандалии. Белка заплакала, но даже чуткий Повелитель кузнечиков, который знает все на свете, не понял причину ее слез. Он лишь крепче обхватил девочку за плечи и шепнул на ухо:

– Я с тобой. Вспомни хорошенько, что они говорили.

– Они говорили, – послушно начала Белка. – Что Аста плохой человек. Что она… она… тварь.

Крючок в пальцах Парвати замелькал быстрее.

– А потом?

– Потом Машка сказала, что хочет убить Асту. И спросила у Миши: «Ты со мной?»

– Так и сказала? – переспросила бабка.

– Да.

– А потом?

– Потом они начали прикидывать, как бы от нее избавиться.

– И что порешили?

Обычная страстность покинула Парвати, ее голос совершенно бесцветен, как будто речь идет не о собственных внуках, а о ком-то постороннем, не имеющем к дому никакого отношения. На секунду Белке становится жалко МашМиша, оказавшихся такими же брошенными, как и Лазарь, никому не нужными.

– Миш был против. Он не хотел, чтобы с Астой что-то случилось.

– Вот как? Что же он сделал, чтобы переубедить чертову зулейку?

– Ничего, – выдохнула Белка. – Это она его переубедила.

– Долго пришлось переубеждать?

Парвати задает Белке странные вопросы – совсем не те, которые можно было ожидать. Словно обе они стоят на пороге темной комнаты, не решаясь войти в нее.