Виктория Платова - Она уже мертва

– Прекратите, – завопила Маш. – Прекратите драться, великовозрастные идиоты!

Клубок из сплетенных тел врезался в кинопроектор, и вся конструкция с грохотом рухнула: кожух проектора развалился на части, из него вывались какие-то блестящие детали. А две бобины покатились по комнате, подпрыгивая подобно кольцам серсо.

Падение кинопроектора отрезвило дерущихся. Они разом расцепили руки, разомкнули объятья и теперь, тяжело дыша, сидели друг против друга. Первым поднялся Ростик. Не глядя на брата, он сделал несколько шагов к двери, споткнулся о бобину, поднял ее и что есть силы швырнул в белое полотно экрана.

И вышел из комнаты.

Шило же продолжил сидеть на полу, обхватив голову руками. А Маш поддела носком ботинка подкатившуюся к ее ногам бобину и задумчиво произнесла:

– Судя по всему, Акиру Куросаву мы не посмотрим. А вообще… Что это было, дружок? Ты отжал у братишки подружку, а он до сих пор был не в курсе? Воистину, сегодня вечер великих откровений!

Ответа не последовало. Шило поднялся и неверной походкой направился к двери. Несколько секунд Маш и Белка прислушивались к его шагам в коридоре. И лишь после того, как они стихли, Маш нагнулась, подняла с пола пластиковый бокс и пробежалась взглядом по названию.

– М-да… Развеселая у нас семья. Ладно, пойду поищу Миккеля, что-то он и впрямь подзадержался. Ты со мной?

…Маш отправилась на поиски брата одна – Белка осталась в кинозале, пролепетав невразумительное: «Присоединюсь к вам позже». Коробка от кассеты, доставшаяся ей в наследство от архангельских братьев, валялась на одном из кресел – там, куда Маш бросила ее, прежде чем уйти. Белка приблизилась к ней не сразу – из суеверного страха узнать то, что знать ей не положено. И чего она никогда бы не узнала, не окажись здесь. Для начала она пробежалась взглядом по всем остальным кассетам и коробкам с кинопленкой – чуть более внимательно, чем в первый раз. Но никаких особенных подробностей (кроме хронологических) осмотр не выявил. «1968», «1973», «1975». Под крышками с датами лежали туго скрученные восьмимиллиметровые пленки, и, потащив за конец одной из них, Белка обнаружила даже следы монтажных склеек. Очевидно, кто-то из детей Парвати, а может, ее муж – матрос Аркадий – вел кинолетопись Большой Семьи. И где-то там, в целлулоидной глубине можно обнаружить маленького папу. И папу-подростка, если отталкиваться от 1973 года. Там можно обнаружить тетю Веру, какой она была задолго до Асты, и все другие дни недели, иногда повторяющиеся. И даже Ингу, Самую младшую , благо теперь Белка знает, как она выглядит.

И – Илюшу.

Илюша предстал бы перед ней не в виде зарубки на дверном косяке, а таким, каким был на самом деле. Потому что он и есть Самый старший , по-другому и быть не может. Белка знает имена бабки и деда, знает имена всех их детей. Инга и Илюша – последние звенья в цепи, недостающие. Ведь никому бы и в голову не пришло тщательно фиксировать рост постороннего дому человека. Непонятно только, почему в старой обители Парвати имя Илюши было тщательно затерто. Быть может, Белка вскорости узнает об этом, как узнала об Инге. И тогда справедливость восторжествует окончательно, а тайны, спрятанные за ширмой, выйдут на поверхность…

Ширма.

Только сейчас Белка вспомнила о ней. Кто-то убрал ширму, стоявшую перед входом в комнату-ловушку, а она этого даже не заметила. Слишком велико было потрясение от пребывания взаперти, хотя о такой мелочи, как шахматы, она подумала сразу. Ширма – не шахматы и даже не ремень, в кармане ее не унесешь, но… Тот, кому было под силу провернуть историю с телом в сундуке, легко справится и со всем остальным.

И какие все же негодяи ее северные кузены! Из-за них, из-за их бессмысленной драки, уничтожившей кинопроектор, Белка лишена возможности понаблюдать за жизнью Большой Семьи! А как хорошо было бы сидеть здесь в мягких креслах с Сережей, пить вино и разглядывать маленького папу и папу-подростка…

Ну вот. Она опять думает о Сереже.

Пора бы ему появиться в конце концов.

Мысль о Сереже усыпила бдительность Белки, и она приблизилась к креслу, на котором лежал кусок пластика. Машинально повертев его, Белка впилась глазами в надпись, которую так и не прочел бравый полицейский:

УБИЙЦЫ. ЧАСТЬ 3-я. ШИЛО.

Те же печатные буквы, что и на открытке, адресованной ей. Тот же детский неверный почерк, но на этот раз без всякого приглашения к путешествию. Без приписок относительно секретности. Все выглядит как анонс популярного документального сериала «Самые громкие преступления 20-го века», его авторами были некие Ф. Нугус и Дж. Мартин. Автор коробочного фильма предпочел остаться безымянным, нет ни кадров из этого киношедевра, ни стикеров. Только детский почерк, предлагающий Белке поверить в то, что Шило – убийца.

Невероятная глупость. Ха-ха.

Три ха-ха. Пять, если учесть, что она видела фильм и знает, чем тот закончился. Поцелуем в диафрагму, тропической идиллией. Или это был затянувшийся флэшбек, а все самое главное произошло в начале? В предыдущих частях? Ведь если есть третья, то должны быть еще, как минимум, две… Странно, что она думает об этом так спокойно, с холодной отстраненностью. Как будто речь идет о персонажах Ф. Нугуса и Дж. Мартина, а вовсе не о человеке, с которым она знакома. Человеке, который является ее родственником. Милом парне Генке по прозвищу Шило. Капитане полиции Кирсанове.

Нужно найти первые две части.

Но если они тоже посвящены Шилу, то почему Ростик начал сразу с третьей?

Рассеянно глядя на полки с кассетами, Белка размышляла, почему надпись на боксе не тронула ее, не ужаснула. Потому что все это – игра, вот почему! Кто-то намеренно ссорит близких родственников, родных братьев и сестер, заставляет их верить во всякую запредельную чушь и дребедень. Зачем – не так давно объяснил сам Шило: « Чтобы посмотреть, как мы собачимся из-за наследства. Чтобы разыграть перед нами комедию с помощью подставных актеров, вытащить из нас все дерьмо и оставить с носом».

Надпись на кассете – тоже часть игры.

Крючок, который заглотнул доверчивый Ростик. Конечно, Шило поступил не совсем хорошо, отбив у него невесту, и тогда понятие «убийца» можно трактовать куда как широко. Капитан Кирсанов – убийца веры в любовь, причем любовь эта может быть самой разной. Любовь мужчины к женщине и женщины к мужчине, любовь брата к брату, где же первые две части?

Они все не находились, хотя Белка перерыла с пару десятков кассет без опознавательных знаков. Каким образом Ростик нашел ту единственную, которая была предназначена ему?

Тут Белку посетила восхитительная в своей простоте мысль: Ростик нашел кассету потому, что не мог не найти. Возможно, она лежала не в кинозале, а была спрятана где-то в доме. И корабельный механик добрался до нее… добрался до нее точно так же, как Белка! По следам, понятным лишь ему одному. В случае с Белкой это были маленькие шахматы, и татуировка на бамбуке, и ширма с красными сандаликами под ней. Что занимало в то лето Ростика – неизвестно. Неизвестно ей, Белке. Потому что она не обращала никакого внимания на шестилетнего мальчишку, у нее были совсем другие приоритеты. Но был еще кто-то, кто все замечал, складывал в черепную коробку, ловко распихивал по тамошним сундукам и чемоданам, делал надписи на память. Чтобы в нужный момент извлечь нужные предметы и – вуаля, вы попались, голубчики!