Наталья Александрова - Заколдованная шкатулка

Ну, в общем, дозвонились с трудом до этой военной части. Там майор этот шустрый по-свойски и говорит: ребята, пришлите хоть что-то, мы уж разберемся. Главное — эту штуку включить, а там я начальству из Москвы какую-нибудь синусоиду на мониторе покажу или пучок импульсов и скажу, что это он за ракетой наблюдает.

Ну что, никому в такую даль тащиться неохота, дядька тот, что про «кремний» вспомнил, наотрез отказался: вы что, говорит, у меня внуки и пенсия на пороге, никак не могу.

Вот начальство и выбрало меня. Ты, говорят, Валентин, молодой, сильный и ответственный. А там всего и делов-то, что документы отвезти. Но вот это самое важное и оказалось, потому как комплект документов в единственном экземпляре мой начальник взял под свою ответственность из архива. И если, говорит, что с ними случится, я, говорит, с должности своей уж точно слечу. Тогда секретность была — мама, не горюй! Да еще и начальник первого отдела у нас зверь был.

Запаковали документы в специальный тубус, опечатали. Береги, говорят, Валентин, его как зеницу ока, из рук не выпускай. Слушаюсь, говорю, все сделаю. Да и полетел на следующий день.

Самолетом до Зауральска, оттуда рейсовым автобусом до райцентра, а там вроде бы тоже должен автобус ходить, но только раз в сутки. И не то этот автобус сломался, не то водитель запил — в общем, нет автобуса. И не будет.

Что делать? Ночевать в том райцентре негде, разве только на вокзальчике автобусном, так и то его закрывают на ночь. А мне одна тетка и говорит: иди полтора километра до следующей деревни, там перевоз через реку, дядька Матвей тебя за трешку перевезет. Это еще быстрее получится, потому как часть твоя аккурат в пяти верстах от перевоза по тропиночке лесной, а если на автобусе, то это далеко через мост, а оттуда еще дальше.

Ну, позвонил я в часть, тот майор и говорит: начальство машины не даст, не того полета ты птица, так я лично тебя на мотоцикле встречу у реки. Дотопал я пехом до той деревни, нашел дядьку Матвея, он, как водится, пьяненький, но согласился меня переправить. Лодка, говорит, это не машина, ГАИ не остановит.

В общем, поплыли мы. И налетели в сумерках на корягу притопленную. Дядьку этого развезло совсем, не сумел он лодку вовремя отвернуть, она и перевернулась. В воде Матвей сразу в себя пришел, уцепился за лодку — там, говорит, впереди в полукилометре река сужается, лодку к берегу прибьет. А мне туда зачем, когда майор на мотоцикле вон с берега машет? Я и поплыл.

Главное дело — плыть-то недалеко, метров сто там всего и было. Что мне, морячку, такое расстояние? Но в одежде, и самое главное — тубус этот проклятый нужно спасать. Думаю, если пропадет документация или вымокнут бумаги — лучше мне сразу в той реке утопиться.

В общем, плыву, тубус над головой держу, одежда мокрая ко дну тянет. Ну, доплыл, майор меня вытащил, мигом домчал до части, а там уж чистым спиртом отпоил да в баню, потому как дело было весной, вода холодная…

В этом месте Валя допивал чай и принимал положенную порцию восхищения от сотрудниц.

Вспомнив сейчас эту историю, Надежда Николаевна усмехнулась. Самурай на шкатулке чем-то напомнил ей старого приятеля — точно так же он бережно поднимал высоко над водой свиток, то есть старался спасти самое дорогое.

Надежда оглянулась на кота. Он не спал и смотрел на хозяйку пристально и серьезно. Надежда протянула руку к картинке, но тут же отдернула ее. Потом снова протянула руку, провела пальцами по завиткам волн, затем, приняв решение, сильно нажала на свиток, который держал в руке самурай.

Картинка не изменилась, но с другого бока деревянные пластинки сдвинулись и образовали вместо узора тоже рисунок.

— Ай да я! — в восхищении закричала Надежда. — Я догадалась! Бейсик, ты только посмотри!

Кот отвернулся и к шкатулке подходить не стал.

— Ну, как хочешь, — обиделась Надежда, ей хотелось разделить с кем-то свой триумф.

Новый рисунок тоже был хорош. На нем были изображены двое — молодая девушка, закутанная в кимоно, и старик. Видно было, что эти двое идут куда-то, причем идут давно. Девушка выглядела хрупкой, испуганной и уставшей, а старик ссутулился под тяжестью узла, что нес на спине. Они переходили горбатый мостик через ручей, в небе над ними светила луна. Старик боязливо оглядывался, девушка же смело шла вперед. На другом берегу разрослись густые кусты, покрытые цветами. Больше на рисунке ничего не было.

— И что теперь? — спросила саму себя Надежда, вдоволь налюбовавшись рисунком. — Что все это значит? Как мне догадаться, на какой фрагмент нужно нажать, чтобы сделать следующий шаг? Что это за сцена? Из какого романа или легенды? Полный тупик!

Но не такой была женщиной Надежда Николаевна Лебедева, чтобы просто так опустить руки. Немного подумав, она решила, что к коллекционеру больше ни за что не обратится и шкатулку из дома не вынесет. А пойти надо в Музей восточного искусства, там работают специалисты, и они непременно ей помогут.

На императорском тракте, соединяющем древнюю столицу Японии Киото и город Эдо, где располагалась резиденция военного правителя страны, сёгуна из рода Токугава, находилось множество постоялых дворов и таверн, где купцы или путники, направлявшиеся по делу из одной столицы в другую, могли передохнуть и подкрепиться.

Одна из таких таверн уже лет двадцать принадлежала папаше Хидаёси, в прошлом монаху одного из горных монастырей. Сам он, выпив рюмку-другую черного саке, рассказывал своим гостям, что настоятель изгнал его из обители из-за любовной истории, но его жена, старая Кино-тян, тут же сообщала, что любовь здесь ни при чем, и Хидаёси пришлось покинуть монастырь после того, как он попался на том, что обчищал кружки для подаяния.

Так или иначе, папаша Хидаёси давно уже успешно заправлял своей таверной, а это значит, что умел управляться с самыми разными гостями — от заносчивых самураев и важных сановников до бедных торговцев и бродячих монахов, а также умел находить общий язык с пронырливыми полицейскими, досинами, и вездесущими громилами из ночной армии главаря местных бандитов, иначе говоря — Отца Черных Людей Ёсиго Суниями.

В этот день таверна папаши Хидаёси была почти пуста, только возле очага грелся худой долговязый мужчина средних лет в поношенной и запыленной одежде да в самом темном углу сидел старик-торговец со своей дочерью. Старик маленькими глотками пил подогретое саке, девушка, закутанная поверх кимоно в теплый платок, испуганно оглядывалась по сторонам.

Дверь таверны с громким скрипом распахнулась, и в нее ввалились трое молодых самураев в зеленых кимоно, выдающих их принадлежность к дому князя Асакуси. За пояс каждого были заткнуты по два удивительно длинных меча в лаковых ножнах. На лицах самураев читались врожденное высокомерие и презрение к простолюдинам.