Питигрилли - Пожиратель женщин

— Увы, мои ногти были слишком чисты для того, чтобы я мог заниматься наукой. Директор института возненавидел меня, и тогда я занялся литературой.

— Вы пользуетесь такой популярностью! Должно быть, немало людей хотят познакомиться с вами. Им всем хотелось бы побеседовать с вами.

— Увы, их ожидает разочарование. Полагают, что писатель не может говорить, не произнося значительных и интересных слов, как многие думают, что акробат не может идти по улице просто, не совершая сальто-мортале. Лучше не блистать ни умом, ни красноречием, ни остроумием, — тогда люди начинают предполагать, что вы обладаете всем этим в гораздо большей степени. А чем вы заполняете свою жизнь, сударыня? Вы развлекаетесь?

— Да! Но если бы знали, до чего скучно развлекаться!

— А вы верны своему мужу?

— Мне кажется, что быть ему верной гораздо элегантнее, чем изменять ему.

— В данном случае дело не в этом! Измена явление, порождаемое взаимным влечением!

На путешественнице был темно-коричневый костюм, придававший ее лицу матовую свежесть опала.

— Я прочла все ваши книги.

— В самом деле?

— Скажите хотя бы, что это вам льстит.

— Собственно, в том, что читают книги, которые пишутся для того, чтобы их читали, нет ничего удивительного.

— Я тоже могла бы стать писательницей, — призналась дама. — Моя жизнь — это тема для прекрасного романа.

Все женщины убеждены в том, что самый рядовой случай их жизни мог бы явиться отличной темой для романа. Бедные женщины! Все они убеждены в том, что они центр мироздания.

— Но вы, конечно, знаете, — продолжала Кончита (все испанки всегда зовутся Кончитами), — как смотрят приличные родители на то, что их дети хотят окунуться в мир искусства. Ради родителей я отказалась от своего намерения и ограничиваюсь тем, что думаю и не пишу. А вы… вы, должно быть, много путешествуете и владеете многими языками?

— Владеть многими языками совсем не обязательно, достаточно знать из каждого языка ровно столько, сколько требуется для того, чтобы иметь возможность заказать себе комнату и спросить женщину, любит ли она вас.

— И на каком языке вы предпочитаете спрашивать об этом?

— На том языке, на котором женщина готова ответить мне «да». Сударыня, вы уже знаете, где сегодня полагаете заночевать?

— В ожидании, пока мне удастся найти квартиру, я остановлюсь в отеле. Я телеграфировала в «Литуанию» и в «Кристалл-отель», но по нынешним временам для того, чтобы получить в отеле комнаты, надо располагать очень хорошими рекомендациями. Я боюсь, что мне придется пройти крестный путь по всем отелям. А вас никто не ждет?

— Нет. Я одинок.

— И у вас нет подруги?

— В Булгомии у меня их две или три.

— И вы любите всех трех?

— Для того, чтобы не любить ни одной из них, я разбавляю подлинное чувство водою побочных увлечений. И тем самым все эти увлечения взаимно нейтрализуются.

— И вы не чувствуете потребности иметь одну постоянную, действительно любимую вами подругу?

— Ах, я отлично знаю, что это такое! Сначала я получаю пылкие телеграммы, переживаю период страстного увлечения, чтобы потом выслушивать, что я трус, неблагодарный, что у меня нет сердца и что я эгоист, такой же эгоист, как и все остальные мужчины… Писатель не должен любить. Влюбленный мужчина перестает быть мужчиной и человеком искусства.

— Он не может больше писать?

— Разумеется, он сможет написать еще несколько вскормленных его влюбленностью произведений, но создать что-нибудь значительное можно только с трезвою головой. Произведение искусства порождается любовью, но любовь эта должна быть далеко в прошлом.

— О ваших любовницах никогда ничего не слышно.

— Это, должно быть, потому, что у меня никогда не было любовниц. Большинство женщин, которыми я обладал, были продажными женщинами.

— Это ужасно! Как можете вы пойти к продажной женщине, которая раздевается перед вами, хотя десятью минутами ранее не знала вас?

— Но в этом же таится весь соблазн! Разве не прекрасно, что мне отдается женщина, которая десять минут назад меня не знала и которая далее не спрашивает меня о моем имени, положении, семье, не интересуется тем, кто мой любимый художник и люблю ли я музыку, не разговаривает со мной о кризисе кабинета и новой пьесе…

— И вы оплачиваете женщину, которая ложится с вами в постель, не испытывая потребности быть с вами?

— Но ведь омары и дичь, которая попадает ко мне на тарелку, тоже не испытывают никакого влечения ко мне, и все же я оплачиваю их…

— Продажная любовь! Какой ужас!

— Вы полагаете, что между проститутками и порядочными женщинами разница уж так велика? Проститутки хотят, чтобы им платили наличными, а порядочные женщины предоставляют вам трехмесячный кредит.

Поезд замедлил ход.

Не открывайте двери на ходу! Это сопряжено с опасностью. И вообще, пусть ее лучше откроет кто-нибудь другой.

Носильщик завладел чемоданами и картонками путешественницы, и попутчики покинули поезд.

— Что у вас в багаже? — осведомился таможенный чиновник.

— Любовные письма, — ответил романист.

И, помогая даме занять место в автомобиле, приказал:

— В отель «Литуания».

Они ехали в открытой машине, Пабло чувствовал теплое прикосновение тела Кончиты. На перекрестке такси застряло между грузовиком и спортивной машиной, и у Кончиты вырвался легкий возглас испуга.

— Что бы вы предпочли, — чтобы вас переехал легковой автомобиль или грузовик?

— Автомобиль. Это современнее.

Они выехали на большую площадь. Газетный киоск блеснул им радугой цветных обложек. Фруктовые прилавки гнулись под тяжестью бананов.

Через несколько мгновений путники очутились в отеле.

— Свободных комнат нет!

Пабло и Кончита носились от одного отеля к другому, и всюду их ожидал один и тот же ответ. Когда шофер исчерпал весь перечень отелей и больше не знал, куда их везти, Пабло назвал ему свой адрес.

— Сударыня, у меня имеется комната для гостей, — сказал он.

Дама, не возражая, приняла приглашение.

Стоит даме принять приглашение в дом к мужчине, как она инстинктивно подвергает свое белье мысленной проверке. В тех случаях, когда она отказывается принять предложение, это значит, что сорочка ее не совсем свежа или на ней штопаные чулки. Кончита была уверена, что ей подобная опасность не грозит, и все же подвергла мысленно свой туалет экзамену. Но это было излишне еще и потому, что ее чемоданы содержали в себе достаточно отличного белья.

— Вот мы и приехали!

Пабло щедро вознаградил шофера и велел кухарке-метиске внести чемоданы в дом.

Кончита последовала за прислугой, и за нею последовал Пабло. Квартира была, тепла, как порядочная женщина.

— Какая жалость, что я не могу больше слышать лай своего пса! — заметил Пабло.