Евгения Грановская - Перстень чернокнижника

— А что там? — с сомнением спросила Ксюша. — Ты уже выглянула наружу?

— Тут вокруг деревья, — ответила Женя. — Думаю, это тот самый лес, который отделяет поместье от шоссе.

Ксюша все еще не двигалась с места. «А что, если пойти дальше? — рассуждала она. — Ведь чем дальше мы уйдем, тем лучше, правильно?»

— Ксюша, ты где? — снова окликнул ее голос Жени. — Давай скорей! За нами может быть погоня!

Ксюша оглянулась и прислушалась. Ей вдруг показалось, что она и вправду слышит вдалеке какие-то шорохи. «Это может быть погоня, — подумала она. — А могут быть… крысы!» Ксюшу пробил ледяной пот.

— Я лезу! — срывающимся от страха голосом крикнула она и бросилась к лестнице.

Выбравшись наружу, Женя быстро огляделась, затем опустилась на колени и протянула Ксюше руку.

— Держись!

Ксюша протянула руку, но вдруг замерла и снова прислушалась.

— Что? — встревоженно спросила Женя.

— Я что-то слышу, — хрипло сказала Ксюша. — Что-то, похожее на… Господи, это собачий лай! — вскрикнула она. — По тоннелю бегут псы!

— И не только по тоннелю, — сказала Женя.

Она крепко сжала Ксюшину ладонь и одним рывком вытянула девушку наружу. «А она сильная», — пронеслось в голове у Ксюши.

Женя задвинула крышку люка и выпрямилась.

— По лесу тоже бегут собаки, — сообщила она. — Я их слышу. Ксюша, где мясо со снотворным?

— Мясо… — Ксюша хлопнула себя по карману и вдруг побледнела. — О боже!

— Что?

Вытаращив на Женю круглые от ужаса глаза, Ксюша прошептала:

— Я их вытряхнула из пакета, чтобы освободить место для бутербродов… машинально…

Порыв ветра донес до них отчетливый собачий лай.

— Они уже близко! — крикнула Женя и поискала что-то взглядом на земле. — Вот это похоже на тропинку! — ткнула она пальцем в едва заметную проплешину в траве. — Бежим по ней!

— Но…

Женя снова схватила Ксюшу за руку и потащила ее за собой.

Они пробежали еще метров пятьдесят.

— Догоняют! — хрипло крикнула Женя. — Быстрее!

— Я… не могу больше… — простонала Ксюша. «Когда же откроется это чертово второе дыхание?» — в отчаянии подумала она и вдруг споткнулась и со всего размаху грохнулась на землю.

Женя остановилась и, тяжело дыша, уставилась в сторону кустарника, сомкнувшегося у них за спиной. Собачий лай приближался. «Элитные псы! — прозвучал в ушах у Жени хвастливый голос Бориса Романовича. — Рост в холке — восемьдесят сантиметров. Давление челюстей, как у молодых тигров!»

Ксюша села, потирая ушибленную коленку, и вдруг заплакала.

— Нам конец, — произнесла она обреченно. — Они нас разорвут.

— Нужно забраться на дерево! — сказала Женя. Она помогла Ксюше встать и подтащила ее к огромному ветвистому дубу. — Забирайся — я подсажу! — Женя нагнулась и подставила Ксюше спину: — Давай же!

Лай звучал совсем близко. Подстегнутая страхом, Ксюша быстро вскарабкалась на спину Жени, с нее — на нижнюю толстую ветку, затем выше… и еще выше… «Черт! — подумала вдруг она. — Нужно помочь Женьке!»

Ксюша начала спускаться, но Женя остановила ее возгласом:

— Нет! Сиди там! — Кусты за спиной у Жени заколыхались.

— Сзади! — крикнула Ксюша.

Женя подхватила с земли сучковатую палку и обернулась. Прямо на нее из кустов выпрыгнули два огромных черных пса.

Собак Женя боялась с детства. Когда ей было шесть лет, во дворе поселилась дворняга по кличке Найда. Это была огромная палево-коричневая зверюга с одним топорщащимся ухом и злобным взглядом.

Найда не трогала старушек, вечно кучкующихся на скамейке в центре двора. Более того, она перед ними в некотором роде лизоблюдствовала. Впрочем, понятно почему: ведь старушки ежедневно подкармливали псину остатками котлет и хлеба.

— Посмотри, какая худенькая, — с болью говорила толстая бабка из первого подъезда. — Бедняжка, ей совсем нечего есть.

— У людей просто нет совести — выбросить такую славную псинку на улицу! — вторила ей тощая из третьего.

— Зверье, да и только, — кивала морщинистая карга в малиновом берете. — Хорошо хоть детей пока на улицу не выбрасывают.

— Скоро станут, — ехидно заметила толстуха из первого.

Когда бы Женя ни выглянула в окно, она вечно видела Найду что-то грызущей или жующей. С голоду собака явно не помирала. Справедливости ради следует сказать, что Найда не трогала не только старушек, она вообще с большим пиететом относилась ко всему взрослому населению дома. При этом стоило во дворе появиться кому-нибудь постороннему, как Найда тут же с яростным лаем набрасывалась на чужака, вызывая у старух умиление.

— Настоящая защитница, — говорила толстуха из первого. — Умрет, но чужого не пустит.

— С такими на границе хорошо. Ни один враг не пролезет, — вторила ей тощая из третьего.

— Побольше бы таких собачек, так и по улицам ходить было бы не страшно, — авторитетно подтверждала карга в малиновом берете.

Женю Найда возненавидела с первого взгляда. Едва та свернула с улицы во двор, как клыкастое чудовище бросилось на нее, лая так яростно и злобно, словно узнала в девочке своего старинного врага, одного из тех, кто два года назад утопил в реке Чесноковке пару ее лопоухих щенят. Женя в ужасе бросилась прочь со двора и еще целый час кружила вокруг дома, пытаясь задворками прокрасться к своему крайнему подъезду. Сделать это удалось лишь тогда, когда старушки окружили Найду плотным кольцом, пихая ей в пасть кто кусок пирога, кто печенье, а кто аппетитную шкурку от докторской колбасы.

С тех пор, едва завидев Женю у подъезда, проклятая сука бросала все свои дела и на всех парах неслась к ней, чтобы окатить девочку пронзительным лаем, а то и щелкнуть клыками в миллиметре от ее лодыжки.

— Найда, прекрати! — грозно кричала толстуха из первого подъезда.

— Перестань гавкать на своих, дурочка! — вторила ей тощая из третьего.

— Горло сорвешь, лопоухая! — хихикала карга в малиновом берете.

Найда, однако, не слушалась старух и продолжала преследовать Женю — так страшная собака преследовала представителей рода Баскервилей на Гринпинских болотах. Старухи при виде такой прыти лишь качали головами.

— Видать, что-то не так с девчонкой, — говорила одна. — Собаки — они плохого человека за версту чуют.

— Да уж, попусту брехать не станут, — подтверждала вторая. — Собаки жутко умные. Поумней нас с вами.

— А это не Матильды ли внучка? — прищуривала подслеповатые глаза третья.

— Она, — кивала первая.

Три старухи вздыхали в унисон и бормотали:

— Тогда понятно…

А подлая псина, чувствуя их поддержку, преследовала Женю до самого выхода со двора. А затем, вконец напугав девочку и измотав ей нервы, с гордым видом возвращалась назад, чтобы свернуться колечком в ногах у одной из старух и блаженно прикрыть глаза в ожидании, пока ее потреплют за ухом.